Эльф среди людей

Карадрас остался позади, и эльфы просто рухнули в осеннюю траву, измученные не быстротой перехода, но тем, что им довелось пережить ночью.

Один Кархид не спешил отдыхать.

– Пойдем, – сказал он Келегорму. – Нам нужно поговорить.

Его напряженный тон, пожалуй, удивил Неистового: что может быть не так после той прекраснейшей ночи?

Они отошли на пару десятков шагов, и Келегорм, глядя в лицо своего соратника, больше чем удивился – растерялся: настолько оно было сурово.

Что произошло?!

– Я первым поддержал твою идею возвращаться через Карадрас и теперь глубоко жалею об этом.

«Почему?!»

– Ответь мне честно: желание добраться до Лориэна быстрее было только поводом?

Таким тоном с Келегормом не разговаривал никто и никогда. Так мог бы говорить с ним его отец, если бы имел привычку удостаивать сына беседой.

Но Неистовый, кажется, исчерпал свою способность удивляться.

«Ты ждешь ответа ‘да’, но я не могу его дать. Я действительно хотел, чтобы вы быстрее вернулись домой».

– Тогда всё еще хуже.

Нолдор молча ждал объяснений.

– Ты звал нас против нежити Холмов Мертвых, а пришлось уничтожать силу назгулов. Ты обещал, что мы сможем пройти через Карадрас, а нас чуть не смыло в пропасть.

«Но ведь не смыло же! И уничтожили. И возвращаемся без потерь».

Древний синдар смотрел на него с печальным укором.

– Келегорм, я сражаюсь дольше, чем ты живешь на свете, считая и твое посмертие. Скажи, ты когда-нибудь, хоть раз – рассчитал силы противника?

Неистовый молчал. Можно было возразить… Сказать синдару, что он охотник, а не полководец, что в Нан-Дунгортебе…

…вспоминалась смерть Райво. Да, никто не ожидал, что тварь нападет сверху. И Белег этого ожидал ничуть не больше прочих. Но если бы не его стрелы – сколько бы потерь было тогда?

– Какая это у тебя победа? Первая?

«Вторая. В Дагор ну-ин-Гилиат. И тогда я действительно рассчитывал – хорошо разослал разведку…»

– Что ж, вторая.

Можно было возразить этому тону – не оскорбительному, не снисходительному, а гораздо хуже – одобрительному. Можно было сказать, что пусть не знал, что главный враг – камни, а не твари, но собрал именно такой отряд, который способен… Вместо этого он проговорил:

«Когда я погиб, я всё не мог понять, как могло случиться, что мы не победили этих трусливых синдар, сидящих в своих лесах. А сейчас я спрашиваю себя: как от нашего войска что-то осталось?»

– Тебе ответить на этот вопрос? – спросил дориатец.

«Нет. Перед битвой я как раз – рассчитывал. Вот именно на это. На этом Хэлгон уцелел – тогда».

– Я звал тебя говорить не о Дориате. Не о прошлом, которое отдано памяти.

Он вздохнул и продолжил:

– Боюсь, я больше никогда не смогу смотреть на полную луну. Мне будет вспоминаться ее беспощадный свет над Карадрасом.

Келегорм замер, не понимая.

– Я сказал тебе: я сражаюсь всю жизнь. Потому что я ненавижу войну. И хочу оградить от нее мой народ. Ты можешь понять, каково это – любить простую тихую жизнь? Не отвечай… ты уже ответил.

Нолдор внимательно слушал.

– Раньше я думал: Моргот посеял семена лжи в ваших сердцах. Думал: гибель Финвэ, ослепление, горе. Думал: Клятва Феанора – безумные слова от отчаянья. На Карадрасе ты объяснил мне: вы повторили за Феанором то, что жило в ваших сердцах. И не вас семерых – вашего народа.

Келегорм не спорил. Во всяком случае – пока.

– Для вас нет целей. Для вас порыв – и цель, и средство, и смысл. Только так вы и могли произнести Клятву: преследовать того, у кого Алмазы, но не поклясться вернуть их. Уйти из Валинора – не всё ли равно, ради чего и как. Главное – уйти.

«Нам было не всё равно».

– Вам семерым – да. Но были и другие. Ты забываешь, я говорил с Галадриэлью. Сестра Феанора, Иримэ – она тоже шла отомстить за отца? Или вернуть Алмазы? Она одна была такой?

Келегорм понял, что великим трудом обретенное спокойствие сейчас слетит с него, как пух с одуванчика. И он рявкнет, будто и не прошло трех Эпох: «Таких отец оставил в Арамане!»

Он закусил губу.

– И тем не менее они тоже пришли. Не побоялись Льда. Что их вело, не всех, но многих? Что, как ни ваш порыв ради порыва?

Нолдор молчал.

– Иногда вы находите цель для своего пыла. Если она благородна – миру повезло. Если нет…

«Скольких нолдор ты видел? Я, Хэлгон, кто еще? Галадриэль мне сестра, но нолдорской крови в ней…»

– Ты опять упускаешь незначительные детали, сын Феанора, – грустно усмехнулся перворожденный. – Я видел твоего деда. И другого твоего деда. И мать твоего отца. Продолжить?

Тот вздохнул: воистину «незначительные».

– В них был тот же порыв. В вас он заметнее, но… характером ты мне напоминаешь Махтана. Стоило ему только чем-то увлечься – и он не видел и не слышал ничего. А увлечен он был постоянно.

«А Мириэль? – тихо спросил Келегорм. – Какой она была?»

– Она была… - синдар посмотрел вдаль, словно ожидая подсказки от горных вершин. – Она была не здесь. Словно жемчужина в сомкнутой раковине. Когда были созданы ткани и она стала вышивать, она смогла уходить в работу. Но до того – она просто: уходила. Только Финвэ мог хоть как-то ее вернуть…

«Не смог».

– Да, я знаю о вашей утрате.

Замолчали.