Эльфанутый

Через десять минут с начала гонки, удалось затаиться за поворотом одного из перекрестков. Гоблин пробежал мимо. И вот что это было? Он хотел, чтобы я его лизал? Или это мои сложности перевода?

Пришлось поплутать. По сути, логово гоблинов — это один центральный тоннель и много исходящих из него земляных комнат. Там мелкие и занимались важными делами. Бились головами о стену, что-то бурчали под нос, жевали какую-то тухлятину. Некоторые дрались, как бешеные коты.

Я не нашел ни одной причины, почему эта раса существует. Они — яркий пример, как природа может ошибаться. Даже тараканы и то могут служить пищей для птиц. А эти кто? Удобрение после смерти?

Я не повстречал ни одной женщины. В расе гоблинов их просто не существует. Они по сути своей — моногамные существа. И размножаются только благодаря матке. Которую я обнаружил в большом земляном зале. Тут было тепло и сухо. Вместо грязи под ногами — заботливо утрамбованный грунт.

Я посмотрел на нее. Желудок сразу же скрутило. Мои уши покраснели, а глаза сами собой заслезились. Вспомнились напутствующие слова Катарсии:

«Матка — это перегнивший и страдающий кусок живого мяса. С разумом семи беспомощных особей женского пола. Главное условие — одна девственница и одна беременная. Раса неважна. Гоблины вылавливают девушек и связывают их потуже в один неподвижный ком. Они умирают долго и мучительно. Шаман проводит обряд на крови, не давая им погибнуть раньше времени. Гоблины насилуют это безобразие. Не чураясь пользоваться когтями и зубами. Чем сильнее эманация страдания созревающий матки, тем больше она принесет приплода. Когда мать гоблинов сформируется, ее оплодотворяют сотни раз за день, насыщая питательными веществами.»

Я не мог даже отвернуться. Это был такой пиздец, что я просто встал у прохода и смотрел.

Мясной шар пульсировал в середине зала. Он постоянно шевелился и истекал бело-розовой слизью. Полупрозрачный. Внутри перемешивались кости, кожа и другие ошметки тел. Женские лица, руки, ноги — всё это отчетливо просматривалось в контурах матки. И я не мог понять были они живы или нет.

Кровавый шар ипали. Буквально. Его окружили десятки гоблинцев и впихивали в любые возможные отверстия свои пипирки. Вот перед лицом одного паразита проявилась форма женского лица. Он, недолго думая, вцепился зубами ей в губы. Брызнула кровь и какая-то слизь. Гоблина передернуло, он затрясся в экстазе, обессиленно свалился на землю. Кончил, маленький. На его место тут же подскочил следующий трахарь. Так вот еще почему они такие тщедушные.

Матка стала конвульсировать, и гоблины недовольно отскочили в сторону. Одна судорога, вторая, третья. На последней схватке в шаре разверзлась дыра, подозрительно похожая на женский половой орган. Со свинячим визгом оттуда выплюнулся кривой новорожденный в крови и слизи. Гоблин в шапке из листьев, ухватился за ногу ребенка — поднял над головой.

«Ну, щас речь завернет»

— Еще один, — гаркнул шаман и швырнул младенца за спину. Тот заверещал, несколько раз кувыркнулся через себя и с противным хрустом упал на землю. Куда-то пополз.

Моя гоблинская пасть сама разверзлась в шоке от проходящего. Я даже не обратил внимания, как вдавился в стену у прохода в зал, стараясь не дышать. Не дай Асмодей, заметят.

— Преклонение! — взвизгнул шаман.

Гоблины перестали наяривать пипирки, готовясь к следующему этапу кормления матки. Упали на колени, уткнувшись носами в землю.

— Мать слаба! — вещал «умный» гоблин. — Делает мало сильных. Нужно молиться Ртуху. Умолять ее! Лизать ей ноги! Лижите землю!

Гоблины подчинились, вылизывая языком грязь.

Признаю — парень я без предрассудков. Надо — возьмем. Мудак — убьем. Но вот это? Что Катарсия от меня хочет? Чтобы этот ужас находился в Серпе? Да нас сожжет инквизиция. Сами же орки насадят на анаконду. Никто с поселением дел иметь не будет, и с эльфами мы в жизни не договоримся. Я думал, что матка это какой-нибудь мертвый кусок мяса. Некромантия там дешевая. А тут сиамский близнец в адских муках. Весь Серп будет ночами дристать в кошмарах.

— Нам нужна крепкая мать! — горланил гоблин. — Нужно призвать Ртуху! Ртуху укрепит мать! Спасет род! Лижите! Лижите лучше!

Гоблины стали вгрызаться в землю, блаженно постанывая.

Короче, тварей где-то пятьдесят-семьдесят. Пустить им сюда дымовуху, и пусть дохнут от угарного газа. Лезть в это дерьмо я не собираюсь. Армия драников, конечно, это хорошо, но еще лучше — ни с кем не воевать.

И вообще…

Мамочка… я хочу домой. Мне страшно.

Я таракан в логове тараканов. Передо мной гноящаяся матка, от которой хочется блевать, но моя пипирка то и дело встает от ее сокращений. Такого дерьма я в жизни своей не ощущал! Чувствую себя Чикатилой с амнезией. Вот привязанная к столбу девственница. Вот пыточные инструменты. Тебя содрогает от одной только мысли, что можно с ней сделать, а хер встает, напоминая, что мозги не изменить.

Я сваливаю.

Срал я на сиськи Катарсии и на то, что у нее в кожаных лосинах. Нельзя такую дрянь тащить в Серп.

Только я тихонько стал отступать, как уши резануло визгом:

— Нашел тебя, сопля! Сосать! Лизать! Унижаться!