Эльфийская лихорадка

— Сука, — выплюнул Дерек O'Баннион, на его смуглом лице отразилась ненависть. Но его холодный, как у рептилии, пристальный взгляд признал мое оружие, и он не сделал в моем направлении ни шагу.

Как ни странно, это оружие — копье, которое я украла у его брата — Рокки, незадолго до того, как Берронс и я одержали победу над ним и его прихвостнями. Их сожрали тени за книжным магазином. Гроссмейстер воспользовался жаждой мести Дерека и принял его на работу вместо Меллиса. Он научил его есть Невидимых и послал ко мне, чтобы заполучить копье. Я убедила младшего брата O’Банниона, что я убью его, даже если только он не так посмотрит на меня. И я рассказала ему какой ужасной может быть его смерть. Копье могло убить любого эльфа. Когда человек поедал Невидимых, он сам частично становился Эльфом. Когда умирали эльфийские части умирали, они гнили, отравляя остальной организм человека, медленно убивая его. Когда однажды я съела кусочек Невидимого, то я боялась своего копья. Я видела, что стало с Меллисом. Он практически распадался. Половина его рта сгнила, некоторые части его рук, ног, и живота были разлагающимся тушеным мясом, а его гениталии… тьфу. Это была очень ужасная смерть.

O’Баннион рывком открыл дверь машины, что-то сказал водителю и снова захлопнул её. Двенадцати цилиндровый V-образный двигатель размеренно заурчал, работая вхолостую.

Я улыбалась ему. Я люблю свое копье. Я понимаю, почему мальчики в состоянии войны, всегда дают имя своему оружию. Он боится его. Королевские Охотники боятся его. Оно могло убить любого эльфа, возможно даже короля с королевой, за исключением Теней. Им невозможно нанести рану копьем, так как у них нет тела.

Кто-то внутри автомобиля открыл дверь. О’Баннион положил на неё руку. В нем было еще больше плоти Невидимых, чем полторы недели назад. Я почувствовала это.

— Немного захватывающе, правда? — сладким голосом проговорила я. Чтобы никто из этих назойливых потенциальных доносчиков не позвонил в Гарду, я опустила свое копье, но не убрала его. Я знала насколько он может быть быстрым и сильным. Я сама когда-то была под действием плоти Невидимых, и это было невероятно.

— Ты должна знать.

— Я только однажды съела это. — Вероятно, с моей стороны это было не очень мудро рассказать об этом именно сейчас, но я так гордилась, что эту битву я выиграла.

— Врешь! Никто из тех, кто обладал этой силой, не откажется от нее.

— Мы слишком разные. Ты и я. — Он хотел этой темной силы. Я нет. Если разобраться, то я всего лишь хотела снова быть той девушкой, которой я была раньше. И только если моя жизнь будет зависеть от этого, то я перейду эту темную границу. Для О’Банниона эта темная граница была продвижением вперед.

Я сделала обманное движение копьем в его сторону. Он вздрогнул, и его рот сжался в тонкую белую линию.

Меня интересовал вопрос: а что будет, если он сейчас прекратит поедать Невидимых? Он снова станет человеком или есть какой-то пункт, после которого это преобразование необратимо?

Как я сожалела, что в тот день остановила его и не позволила войти в Темную Зону! Я не могла бороться с ним здесь и сейчас, в час пик.

— Пошел вон, — сказала я, сотрясая воздух, — и если ты увидишь меня на улице, то убегай без оглядки подальше от меня.

— Ты тупая маленькая дрянь. Ты даже понятия не имеешь, что назревает. Погоди, скоро ты увидишь, что Гроссмейстер готовит вам. Он сел в свою машину и посмотрел на меня с недоброй улыбкой и… болезненным ожиданием этого момента. — Шутка или угощенье, сука, — сказал он, затем рассмеялся снова. Я слышала его смех, даже после того, как он закрыл дверь.

Я убрала свое копье. В изумлении я стояла на тротуаре и смотрела, как он уезжает.

Не из-за его слов, а из-за того, что мне удалось увидеть, когда он откинулся на свое кожаное сиденье цвета верблюжьей шерсти.

Или, если быть точной, кого я увидела.

Женщина, такая красивая и чувственная, что походила на стареющую кинозвезду тех времен, когда они были похожи на Примадонн.

На моем ши-сенсоре были очень высокие показатели. Она тоже ела Эльфов.

Отлично, теперь мне стало ясно: Может быть Берронс и убил ту женщину, которую вынес из Зеркала, но он сохранил Фионе жизнь.

Ровно в одиннадцать утра я открыла «Книги и сувениры Берронса». У меня был новый цвет волос — на два оттенка светлее чем «Аравийские Ночи» и я снова выглядела на свой возраст (темные волосы визуально делают меня старше, особенно в сочетании с красной помадой), затем быстро сбегала в парикмахерскую, чтобы подстричься и теперь несколько длинных прядей обрамляли мое лицо. Я выглядела очень мягкой и женственной, хотя чувствовала себя совсем наоборот. Большую часть волос я собрала сзади, выпустив только несколько локонов. В итоге получился образ кокетливой, немного небрежной элегантности.