Эльфийские камни Шаннары

Возможно, у Амбель было свое мнение на этот счет, но она держала его при себе. После того как они ушли от скитальцев, настроение эльфийки заметно улучшилось. Она снова смеялась и напевала, часто останавливалась рассмотреть цветок или крошечную травинку — малюсенькие кусочки жизни, которые наверняка остались бы для Вила незамеченными в безбрежном просторе лугов, если бы не Амбель. Они мало разговаривали, хотя эльфийка, улыбаясь, с удовольствием отвечала на вопросы Вила о различных растениях. Но все же большей частью она держалась с Вилом замкнуто и отчужденно, отказываясь поддерживать разговор на другие темы. В общем, все было точно так же, как во время пути на север от берегов Радужного озера.

В течение дня Вил не раз возвращался мыслями к Эретрии: ему было интересно, действительно ли она покинет Кефело и скитальцев, как грозилась, и увидит ли он ее снова, как она обещала. В ней было что-то, что волновало его, какое-то пленительное очарование. С самого первого взгляда она напомнила ему сирен, которые, как говорят, живут на Кургане Битвы, — завораживающие и соблазнительные создания, они наполняют разум дикими, неистовыми, но сладостными мыслями. Вил улыбнулся такому сравнению. Действительно, глупо. Эретрия не видение, не греза, она — девушка из плоти и крови. Но было что-то, что роднило ее с сиренами: она тоже была созданием лжи и обмана. Вил чувствовал, что здесь он прав, и это почему-то беспокоило его. Но он не забыл и то, как она рисковала жизнью, чтобы спасти его. Вилу очень не хотелось, чтобы за этим стояла какая-нибудь хитрость.

Еще до темноты они свернули на запад и поехали вдоль кромки леса, который тянулся на север к равнинам Стрелехейма. Когда темнота сгустилась, Вил повернул Артака и углубился в лес, следуя тоненькой ленточке ручья. Там, где ручей впадал в реку, они сделали привал. Здесь было вдоволь питьевой воды и сочной травы для Артака. Сначала Вил и Амбель напоили и накормили коня и только после этого поужинали сами. Костер мог бы выдать их, поэтому путники ограничились фруктами и овощами, предусмотрительно запасенными Амбель. Они были незнакомы долинцу, но ел он с большим удовольствием. Он даже решил, что со временем мог бы привыкнуть к столь странной пище, как, например, этот удлиненный оранжевый овощ — или фрукт? Не успел Вил закончить ужин, как Амбель повернулась к нему с лукавым выражением лица:

— Ты не будешь возражать, если я спрошу тебя кое о чем?

Он усмехнулся.

— Откуда я знаю, буду я возражать или нет, если даже не знаю, о чем ты собираешься спросить?

— Хорошо, ты не отвечай, если не захочешь, но это беспокоит меня с того самого момента, как мы покинули скитальцев.

— Если так, спрашивай.

Бледный свет звезд и луны едва пробивался сквозь густое сплетение ветвей над их головами, и Амбель придвинулась поближе к Вилу, чтобы лучше видеть его лицо.

— А ты скажешь мне правду? — Она смотрела ему прямо в глаза.

— Да.

— Там, в Тирфинге, когда ты использовал камни, ты… — Она колебалась, как будто не могла подобрать нужные слова, — С тобой ничего не случилось? Я имею в виду… что-нибудь нехорошее?

Он во все глаза уставился на нее. Какое-то смутное предчувствие поднималось из глубин его сознания, пока неуловимое, но тем не менее Вил ощущал его.

— Странный вопрос.

— Я понимаю. — На лице Амбель промелькнула улыбка, затем оно снова стало серьезным. — Я не могу описать его, правда, — это чувство, которое я испытала, когда наблюдала за тобой. Сначала ты, похоже, не смог совладать с камнями. Ты поднял их вверх, но ничего не произошло, хотя было видно, что ты мучительно пытаешься вызвать их силу, чтобы остановить демона. Потом, когда они наконец ожили, с тобой что-то случилось… какая-то явная перемена — она отразилась у тебя на лице, как… как боль.

Долинец медленно кивал. Теперь он вспомнил. Когда все закончилось, он словно забыл об этом — просто не думал. Это произошло непроизвольно, само по себе. Но теперь Амбель напомнила ему, и его прежние ощущения ожили в памяти. Он взглянул на эльфийку, та поняла его состояние. Забота и участие светились в ее глазах.

— Если тебе не хочется… — быстро начала она.

— Нет. — Голос Вила был тверд и спокоен. Он медленно покачал головой, — Я сам не знаю, что это было; вдруг наш разговор поможет мне понять… — Он глубоко вздохнул и продолжал, тщательно подбирая слова: — Внутри у меня был барьер, какая-то преграда, и этот барьер мешал мне пробиться к силе эльфийских камней. Я никак не мог ни обойти его, ни прорваться через него. — Он опять покачал головой, — Но когда демон навис надо мной, а вы обе, ты и Эретрия, были рядом и все мы готовились к смерти, я как-то сломал этот барьер. Он просто рассыпался в прах, и я проник в глубь камней… — Он с минуту помедлил. — Это была не боль, но какое-то странное ощущение, неприятное, как будто со мной что-то случилось, что-то… Даже не знаю, как это назвать. Я чувствовал — случилось что-то плохое, что-то неправильное, хотя я делал все правильно.