Эльфийский бык 3

— … барсука… — подхватила репортёрша и, опустив микрофон, повернулась. — Что вы городите? Ладно, потом вырежем… эльфийская принцесса убила своего отца! Какие ещё зловещие тайны скрывает Пресветлый лес? Почему людям закрыт путь в сердце его? И что твориться под сенью мэллорнов… смотрите мою новую рубрику: «Неизвестное в известном»!

— Всенепременно, — пообещал Калегорм престранным тоном. Иван обернулся, но выражение лица посла нисколько не изменилось.

— Мать вашу! Да тут и вправду барсук!

Этот окрик заставил всех повернуться в яме. Пара полицейских, вооружившись метлами, счищали грязь с тела… барсука?

Иван моргнул.

А Маруся вцепилась в руку.

— Это… — она икнула. — Это и вправду… барсук.

Все посмотрели на неё.

— Но и барсука я не убивала!

— А отца? — вкрадчиво поинтересовалась репортёрша.

— И отца не убивала! Это какая-то ошибка! Эта женщина… она что-то придумала!

— Я видела, — Галина-Эсмеральда вышла из обморока, чтобы подойти к краю ямы. С нею и Тополев подошёл, чтобы сказать с немалым удивлением:

— Действительно, барсук… какой-то он… странный.

И все снова посмотрели на барсука.

Пожалуй, действительно странный. Таких огромных барсуков Иван и в Пресветлом лесу не встречал. Этот, если на задние лапы встанет, с человека размером будет.

— Саблезубый, — сказал кто-то из полицейских. — Я на вашем канале смотрел! Передача про вымерших животных, которые на самом деле не вымерли, а ушли в заповедные леса, чтобы там жить, ну, вдали от человечьего глаза.

— И умереть под рукой эльфийской принцессы, — спохватилась репортёрша.

— Да не умер он под моей рукой! — рявкнула Маруся раздражённо.

— Кто ж признается то… — с укоризной произнесла репортёрша.

— Позволите? — Калегорм приблизился к могиле и, присев на корточки, коснулся земли. Прислушался. Кивнул. — Этот барсук умер дня два как. Его загрыз крупный хищник.

— Ещё более крупный? — нервно обернулся полковник Пантелеймонов, и подполковники приблизились к нему, желая сомкнуть ряды.

— Уверены?

— Вот, видите, рваные раны… — Калегорм ткнул куда-то в грязную шерсть. — Или вы хотите сказать, что их нанесла госпожа…

— Эльфийская принцесса загрызла саблезубого барсука, — чуть дрогнувшим, но все ещё профессиональным тоном продолжила репортаж девица.

И Иван восхитился её выдержкеи.

— А шарфик? Откуда у него шарфик? И цветочки… в лапках… посмотрите… — ожившая Галина-Эсмеральда указала дрожащею рукой на полузасохшие незабудки, которые зверь будто бы сжимал. — Это… это он… наставник…

— Ваш наставник был… барсуком? — репортёрша чудом, не иначе, но удерживала лицо.

— Нет, человеком…

— Оборотнем! — предположил кто-то из полицейских. — Я у вас тоже смотрел… ну, про тех, которые не истинные, а проклятые! И про рептилоидов тоже! Может, он рептилоид?

— Он барсук, — очень устало произнёс Калегорм.

— А в душе рептилоид…

— И духовный наставник, — посол явно не удержался. — Оборотни в момент смерти обычно принимают промежуточное обличье, сочетающее в себе черты как человеческой, так и животной ипостаси.

— А рептилоиды? — не удержался полицейский.

— А рептилоиды, они среди нас…

Прозвучало на редкость зловеще, и люди стали оглядываться друг на друга с очевидной опаской, будто подозревая, что тот, кто рядом, на самом деле не человек, но рептилоид.

— Я поняла! — взвизгнула Эсмеральда, которая Галина, — свершилось! Чудо свершилось! Наставник уверял, что тот, кто способен услышать глубинные вибрации земли и возвыситься на них к эфиру, для того в мире сущем не останется невозможного! Вот он и обратился в барсука! После смерти! Она… она его убила!

Рука указала на Марусю.

— Жестоко. Бесчеловечно…

— Загрызла? — уточнил Калегорм.

— Эльфийская принцесса загрызла отца, который после смерти превратился в барсука. Саблезубого, — голос репотрёрши всё-таки дрогнул. — Боюсь… даже для нашего канала это будет… несколько чересчур!

— Это его духовная ипостась! — возопила Эсмеральда.

Все кивнули, соглашаясь, что у каждого человека должна иметься своя духовная ипостась, так почему бы ей не быть в виде барсука? А что наружу полезла, так оно тоже бывает. Правда, на лицах полицейских читалась одна и та же мысль: как оказались они в этой, мягко говоря, странной ситуации и что, собственно говоря, делать дальше?

Вопрос был глобальным.

Можно сказать, историческим.

А потому все и молчали, переводя взгляды с барсука на Тополева, тоже растерянного, с Тополева — на барсука, всё так же тихо лежавшего в могиле. А с барсука — на Галину-Эсмеральду. И та, чувствуя нарастающее напряжение, занервничала.

— Я чувствую! — воскликнула она. — Чувствую, что он здесь! Рядом! Дух его…

— Барсука⁈ — репортёрша смахнула каплю пота со лба.

— Наставника! Он не ушёл! Он здесь… он с нами! Разве не ощущаете вы дуновения? Впрочем, обычные люди, непросветлившиеся, не способны…

Иван порадовался, что он не настолько просветлился, чтобы ощущать присутствие духа невинноубиенного барсука.

— Но мы были близки… духовно, — поспешил уточнить Галина-Эсмеральда, слегка краснея. — Исключительно духовно. Связь наставника и ученицы всегда крепка, она порой крепче кровных связей.