Эльфийский подменыш

Признаться, Элмерику даже в голову не приходило, что его могут счесть соучастником. У гильдии повсюду имелись глаза и уши: от бродячих менестрелей и актёров, не знающих границ и свободно бродящих по дорогам мира, ничто не скроется. Рано или поздно о Джеримэйне всё равно узнают. Если уже не узнали. И они непременно придут на мельницу – это вопрос времени. До Самайна или после – в сущности, не важно. Пройдёт Зимняя битва – за ней будет Летняя. Потом снова Зимняя… Колесо года никогда не останавливается, как и необъявленная война.

Нежелание Элмерика вмешиваться могло стоить Соколам слишком дорого…

– Пойдём в дом? – Брендалин тронула его за плечо. – У тебя уже губы посинели от холода.

Бард, опомнившись, кивнул.

На мельнице полным ходом уже шли приготовления к ужину. Розмари хлопотала на кухне, звякая горшками. На весь дом пахло свежеиспечённым хлебом, капустой и яблоками. Наверняка обещанные пирожки уже поспели. В животе немедленно заурчало, и Элмерик сглотнул слюну. Эх, жаль нельзя стащить парочку до ужина: Розмари за это всегда страшно ругала и била воришек полотенцем.

Чтобы скрасить ожидание, Элмерик решил не откладывать дело на потом. Так, глядишь, и время пройдёт быстрее.

Он устроился в комнате для занятий, взял чернильницу, положил перед собой чистый лист бумаги, в задумчивости прикусил кончик гусиного пера (всегда так делал, чтобы приманить вдохновение). А после на одном дыхании написал сразу два важных письма: одно отцу, с которым не общался вот уже почти пять лет, а второе – Оллисдэйру Фелису, также известному как Олли-Счастливчик, нынешнему мастеру гильдии бродячих актёров и музыкантов.

Старый враг

1.

Приметы не обманули: небо потемнело ещё задолго до заката. Ветер сперва усилился, а к ужину и вовсе переменился на северный. Мокрые листья липли к стёклам, ветви стучались в окно, словно просились в дом – в тепло. Дождь очень скоро превратился в мокрый снег, который таял, едва касаясь земли. Пришлось запереть ставни и пожарче растопить камин.

В трубе что-то свистело и завывало, мельничное колесо угрожающе поскрипывало, а наверху, в комнате мастера Флориана, встревоженно каркал Бран. Свечи на столе то и дело коптили, как ни старайся убирать нагар и поправлять фитиль. Тоже, говорят, плохая примета…

Едва Элмерик успел об этом подумать, как предчувствия тут же оправдались: Орсон, неловко повернувшись, снёс локтем со стола кружку ягодного киселя, а Брендалин поскользнулась в луже и поранила ногу осколками. Она не стала плакать и даже успокоила гиганта: мол, всё в порядке. Но бард видел, как девушка то и дело морщится, сжимая зубы от боли.

На этом невезение не закончилось: Мартин наотрез отказался от пирога. Аппетита у него нет, видите ли!

Розмари вытаращилась на него. Её пухлые пальцы дрогнули, и ложка звякнула о тарелку. Но девушка быстро взяла себя в руки и улыбнулась:

– Может, тебе хоть каши положить-то? Вкусная каша-то – пальчики оближешь!

– Не сомневаюсь. – Мартин вымученно улыбнулся в ответ. – Прости, мне совсем не хочется есть. Обойдусь киселём – он у тебя тоже замечательный. Брендалин, как твоя нога?

Девушка вздрогнула от неожиданности.

– Нога? Ах да. Спасибо, уже лучше. Кровь почти остановилась.

– Может, заживляющие чары?

– Не надо. – Она отняла от ступни платок, пропитавшийся алым. – Порез пустяковый, не беспокойся.

Элмерик скрипел зубами от каждой фальшивой улыбки, которыми Соколята щедро обменивались этим вечером. Ему казалось, что воздух в гостиной насквозь пропитан лицемерием, и от этого кусок в горло не лез. Может, Мартин испытывал нечто похожее?

Бард старался вести себя как ни в чём не бывало, но это было нелегко. Ему пришлось делать вид, что рана любимой девушки ничуть не заботит его, хотя на самом деле Элмерик места себе не находил. Но если бы он проявил заботу, Мартин точно пришёл бы помогать со своей дикой магией – и кто его знает, чего бы наколдовал… Предатель! У барда до сих пор не укладывалось в голове, что дружбы с Мартином у них не было и в помине. Тот просто втирался в доверие и лгал, преследуя свои низменные цели.

Поневоле начнёшь задумываться: кто ещё из тех, кого считаешь другом, лжёт тебе в лицо и смеётся за спиной? Кто говорит одно, а замышляет совсем другое; уверяет в чистоте помыслов – и тут же пытается соблазнить твою невесту; помогает с учёбой, а сам лишь спит и видит, как бы насолить Соколам – своим давним врагам?

А вот и ещё один подлец – Джерри. С ним противно даже сидеть за одним столом и делить хлеб. Больше хочется надавать тумаков, чтобы на всю жизнь запомнил.

Если прежде Джеримэйн просто вызывал неприязнь, то теперь он казался Элмерику средоточием пороков – только насквозь гнилой человек мог связаться с Рори. И из-за таких негодяев страдала репутация честных людей. В дальних поселениях Объединённых Королевств люди до сих пор с опаской относились к бродячим музыкантам, и Элмерик не раз оставался без крыши над головой: те, кого хоть раз ограбили лже-комедианты, боялись даже одинокого мальчишки с арфой.