Эльфы и их хобби

Младший окинул Бонкера долгим взглядом – «так вот ты какой – а ведь я тебя раньше никогда со стороны и не видел!» – и кукольник ответил ему таким же протяжным внимательным взглядом. Ведь и он тоже никогда еще…

Не каждый день удается увидеть свою душу со стороны.

Ощущение, надо сказать, по меньшей мере странное.

– Знакомьтесь, – махнул рукой старик. – Осваивайтесь.

Он побрел прочь от костра – час уже поздний, самое время спать. Теперь он может оставить Иланги с Младшим наедине. И не просто может, а должен. Потому что не вправе подглядывать.

Он был уверен, что не уснет, однако сон сморил его задолго до полуночи.

А проснулся Бонкер с первыми лучами рассвета от хохота и заливистого лая.

Сколько раз он видел, как мальчишки играют с собаками – валяясь на траве, позволяя собаке прижать свои лопатки к земле лишь затем, чтобы перекатиться, одолев собаку, а потом снова позволить ей одержать верх, упустить и снова поймать… но Иланги не был мальчишкой, а Младший – собакой… во всяком случае, обыкновенной собакой. Однако это не мешало Младшему оглашать радостным лаем всю округу.

Кукольник невольно сглотнул. Когда он видел Младшего в последний раз таким жизнерадостным? Младший ведь уже не первый собачий век себе намерил, и даже не второй – но сейчас он был веселым и бойким, как юный щенок, даром, что и шерсть давно поредела, и суставы уже не те. Он был беспечно счастлив – а эльф…

– Иланги, – окликнул Бонкер, – я тебя спросить хотел…

– Да? – откликнулся эльф, чуть запыхавшись от возни и смеха.

– Если бы ты не успел найти ларе-и-т’аэ… что бы с тобой случилось?

– Сошел бы с ума, – ответил Иланги. – А потом умер. Без души не остаются в рассудке и не живут, сам понимаешь.

Это ты верно говоришь, не живут. А мне предстоит. По крайности, пока не придет моя пора. А она уже не за горами. Теперь ждать уже недолго.

Старый кукольник впервые почувствовал себя старым. Прежде старость была для него непозволительной роскошью – ведь ему было не на кого оставить Младшего. А теперь у него есть ученик. Если быть совсем уж честным с самим собой – не ученик, а сотоварищ, равный. Кому еще он может вручить свою душу перед смертью?

Лето на исходе. Осенью он вернется в родные края – но не затем, чтобы зазимовать, а по весне вновь пуститься в дорогу. Его дорога закончится с первыми заморозками. Насовсем.

Но не сейчас. Нет. Еще не сейчас…

Этот день они провели, так и не покинув ночную стоянку. Спешить было некуда. Младший был неистощим на выходки, озадачивая то Иланги, то Бонкера – словом, лишь когда начало смеркаться, они не без труда вспомнили, что не грех бы и поужинать.

Стряпней Иланги занимался на прошлом привале, так что на сей раз возиться с котелком предстояло кукольнику. Однако эльф взялся за приготовление ужина не в свой черед, беззаботно бросив: «Да я сам управлюсь!». Кухарничал Иланги всегда в охотку – что греха таить, ему льстило простодушное удовольствие, с которым старик неизменно уминал результаты его трудов: вот ведь все те же самые продукты, из которых люди испокон века еду себе готовят, а получается у эльфа что-то совсем на вкус иное, незнакомое, удивительное. Может, это магия такая? Может, эльф заколдовал котелок? Ох, тогда за волшебной посудиной глаз да глаз нужен – неровен час, выкинет какую-нибудь хитрую штуку, а то и вовсе сбежит!

Но котелок не порывался никуда убегать. Он мирно кипел на огне, распространяя восхитительно вкусные ароматы. Младший, не выдержав, шумно втянул воздух и мечтательно заскулил.

– Лан, – окликнул эльфа Бонкер, – как там наш ужин? Не уварился еще?

Иланги от неожиданности чуть ложку в котелке не утопил. Поймал он ее в последний момент, и вдобавок ложка плюхнула по густому вареву, окатив эльфа горячими брызгами. Но он этого почти и не заметил.

– Ты как меня назвал? – растерянно спросил он.

– Лан, – недоуменно повторил кукольник. – Тебе не нравится?

– Нравится, – ответил эльф. – Но у меня права такого нет – зваться именем Младшей Ветви. Я его ничем покуда не заслужил.

– Заслужил? – переспросил Бонкер. – Ты о чем?

Эльф вздохнул: разговор предстоял непростой. Прежде, чем пуститься в объяснения, он снял котелок с огня, накрыл его крышкой и отставил в сторонку – и лишь тогда заговорил.

– Имя Младшей Ветви, короткое имя… оно у нас просто так никому не дается. Бывает, целую жизнь проживешь, а не заслужишь. Каким именем тебя от рождения нарекли, с тем и останешься. Чтобы близкие друзья и родня называли тебя коротким именем, и то надо что-то важное сделать. Выдающееся. А уж если кого всенародно Младшим именем зовут… это уже не просто выдающееся что-то, это целый подвиг совершен! Такой у нас обычай. А у вас иначе?

– Иначе, – усмехнулся старик. – Я понял, Лан. Это хороший обычай. Но у нас иначе. Мы называем коротким именем детей, возлюбленных, близких друзей, учеников. Тех, кто согрел наше сердце.

– Согреть чье-то сердце, – встрял неугомонный Младший, – это ведь тоже заслуга. Разве нет?

– Да, – твердо ответил Иланги. – Заслуга. Ты прав, Младший. И… это тоже хороший обычай.

* * *