Эльфы средней полосы

– Мама – это, в-четвертых. Если хотите когда-нибудь увидеть мать, вы вернетесь. А если ваша информация окажется полезной, то полное прощение и новые документы. И даже ваш чемоданчик из заветного гаража. Соображаете, о чем я? Так что?

Махмудбеков вздрогнул. Все! Не будет алкаша-экскаваторщика. Нашли его чемоданчик. А может оно и лучше? Спросил тихо:

– Разве у меня есть выбор?

Глаза Антона Сергеевича опять веселые, прямо-таки излучают оптимизм:

– Конечно! Можно просто дождаться пятницы и попробовать повеситься на трубе в душевой. Кстати, не советую – на гофрированном шланге не получится. Пробовали.

Махмудбеков снова вздрогнул. Значит о его манипуляциях с краном в душевой известно. Впрочем, чего удивляться – это ведь не простая тюрьма. Сюда даже эльфы заглядывают.

– Понятно. Скажите, что меня там ждет? Там, за порталом.

– Сначала ничего хорошего. Людей они считают существами низшего порядка, а потому особо с нами не церемонятся. Возможно, будут бить. Хотя в последнее время нравы, кажется, изменились. Знаю точно, что мастеров там теперь берегут и память вам особо тереть не будут, дабы вы не забыли навыков мастерства.

– Хорошо, я согласен. Что я должен подписать?

Антон Сергеевич улыбнулся и деловито перешел на ты:

– Да ни хрена ты не должен. В этом мире ты, считай, уже умер. Точнее, умрешь через две недели – острый перитонит. Мама будет плакать. А тебе останется только учиться, учиться и еще раз учиться! Как завещал великий Ленин! Первое занятие по ювелирному делу через полчаса в подвале. Мастер уже там, греет очаг. Будешь заниматься по пятнадцать часов в сутки: ювелирное дело, включая литье драгметаллов и огранку камней, сапожное дело, это на всякий случай, производство стекла и зеркал – это на дальнейшую перспективу. В средневековье – очень выгодное дело. Эльфийский язык. По Толкину будешь учиться, возможно, пригодится, хоть я и не уверен. Сколько не учил, все равно их не понимаю. Спать и есть будешь там же, еду будут приносить с кухни офицерской столовой. Засыл через две недели, нужно торопиться. И хорошо, что не куришь, бросать не придется. Там у них табака нет.

Глава 3. УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ...

– Махмудбеков, на выход!

В ответ застонать. Громко, но не переигрывать!

– Махмудбеков, на выход! Оглох что ли?

Вот ведь, всего две недели прошло, а отвык. В подвале не нужно было по команде немедленно становиться раком задом к решетке, не нужно тянуть в окошко руки, чтобы на них тут же защелкнулись браслеты. В подвале Руслан вдруг снова почувствовал себя человеком, нужным человеком.

Учился Махмудбеков хорошо, даже с какой-то жадностью впитывал знания. Перстни и серьги из его отливок становилась все лучше, грани камней после шлифовального круга все ровнее, а в изготовленное им зеркало вполне можно было увидеть вполне приличное отражение.

Учитель – молчаливый дедок в татуировках, отзывался на Павла Кирилыча. Или просто на Кирилыча. Вот уж мастер на все руки. Интересно, откуда такой самородок? И почему здесь? Но Кирилыч на посторонние темы не разговаривал совсем. Даст задание, покажет, как надо сделать, сам сядет у горна и дымит беломорину. Другого табака не признавал. Потом либо похвалит, либо покажет еще раз. Особо обращал внимание на соблюдение температурного режима, объяснял тонкости в применении бурого угля и угля каменного. Отругал только раз, когда Махмудбеков уронил ему на ногу трубку с расплавленным стеклянным шаром на конце. Дал подзатыльник и выругался почему-то по-немецки.

Действительно, самой мудреной наукой оказалось не ювелирное, а стекольное и сапожное дело. Первые опорки у Махмудбекова вышли на редкость уродливы. Кирилыч не ругался, раз за разом показывал, учил. Как выстругать из дерева деревянную ступню, как снимать мерку со ступни живой, как резать кожу, прибивать подошву, смолить нитки и пришивать голенище. Через полторы недели Махмудбеков сшил вполне приличные сапоги и сам же их надел. Отличные получились сапоги, только левый чуть жал.

А вот с языком получалось плохо. Языку учила совсем некрасивая неопределенного возраста очкастая тетка Инесса Сигизмундовна и тоже ни о чем кроме предмета обучения она не говорила. Со старофранцузским и латынью у Руслана проблем не возникло, но вот эльфийский… Она даже плакала, удивляясь его непонятливости: «…не говорите просто «цветок увял», умоляю вас. Представьте его, такой нежный, прекрасный, но сорванный кем-то просто из скуки и теперь умирающий. Просто представьте и выдохните это одним звуком, выражая одновременно глубокое сожаление. Ну нет же, нет… Не так…»

Эльфийский язык не был просто выдыхаемыми звуками, сложенными в слова и предложения. Каждая интонация, каждая пауза имели то или иное значение. Пару дней Инессы Сигизмундовны не было, за это время Махмудбеков перечитал «Властелин колец», а перед сном пересмотрел всю киносагу на старой кассетной видеоприставке. Помогло мало.