Эликсир бодрости

У нас появился симпатичный, лохматый пес по кличке Бери. У него были знатные родители шотландского происхождения и потому он, несмотря на свой щенячий возраст, держался с достоинством. В течение трех дней Бери осваивался с новой обстановкой, обнюхивал все вещи, а некоторые из них даже пробовал на зуб. Место, отведенное ему в коридоре, он решительно забраковал и перебрался на наш старый диван. Сколько раз его оттуда жена ни стаскивала, он неизменно оказывался на нем.

Я и Алик с интересом следили за этой борьбой характеров. Наконец жена не выдержала и уступила. Диван остался за Бери, а мы с Аликом благодаря этому перебрались в зал на диван-кровать. Это были первые благотворные плоды присутствия собаки в доме. Когда же Бери сгрыз мои старые домашние туфли и жена купила новые, я в знак благодарности, потрепал пса за уши и сказал:

— А ты молодец!

Бери с пониманием посмотрел на меня и хитровато вильнул хвостом. Весь его вид как бы говорил: «Со мной не пропадешь».

Через месяц, когда Бери, да и все мы, освоились с новым, более либеральным порядком, установившимся в квартире, жена решила учить пса уму-разуму.

С утра до вечера в доме раздавался ее властный голос: «апорт», «фу», «рядом» и другие команды, предназначенные для собак. Бери, не привыкший к столь активным занятиям, зачастую терялся и жалобно скулил. Тогда на помощь ему приходил Алик. Он становился на четвереньки и, увлекая за собой Бери, бросался за «поноской», опрокидывая по пути стулья, удивляя своей прытью мать. Когда я возвращался с работы, то, как правило, заставал квартиру в таком состоянии, будто мы собирались переезжать. Измученные и отрешенные домочадцы не обращали на меня ни малейшего внимания. Я проходил, не раздеваясь, в зал, садился без всякой подстилки в кресло, закуривал сигарету и спокойно спрашивал:

— Ну, как дела?

Жена сокрушенно вздыхала:

— Не получается.

При этом она даже не замечала, что я курю. Я подзывал Бери к себе, гладил его по смышленой голове, успокаивал и бросал первый попавший под руки предмет. Бери стремглав бросался за ним и охотно приносил мне. Я и Бери прекрасно понимали, чего мы хотим.

Так постепенно инициатива на собачьих уроках перешла в мои руки. Бери оказался способной и умной собакой. Когда ему исполнился год, он не только научился безукоризненно выполнять все команды, но и оказывать всем небольшие услуги. Мне он приносил носки, туфли, сигареты и другие мелкие предметы. Если жена отправлялась в магазин, Бери с удовольствием нес ее сумку. Во дворе он внимательно следил, чтобы мальчишки не обижали Алика, на защиту которого он иногда вставал так решительно, что мне и жене приходилось потом извиняться перед соседями.

Тем не менее, благодаря Бери, в семье стало намного веселее, а в квартире уютнее. Поистине — собака друг человека.

ОТУЧИЛА

Петр Андреевич получил повышение. По законам родного коллектива это событие полагалось обмыть. Последнее обстоятельство ставило Петра Андреевича в затруднительное положение. Дело в том, что он особого пристрастия к спиртному не имел. Однако, как человек отзывчивый, он не пошел против желания коллектива.

Это и принесло ему в дальнейшем немало горьких минут. Откликнувшись на приглашение к застолью несколько раз, он незаметно привык к этому и даже стал обижаться, если узнавал, что какое-то событие отмечали без него.

Жена с удивлением стала замечать происходящие в муже перемены. Его надо было спасать. Вначале она взывала к совести и сознательности супруга, затем пригрозила, что сообщит на работу — эффекта никакого. У нее опустились руки.

Однажды, когда Петр Андреевич едва приковылял домой и стал бессмысленно подпирать стены, она взорвалась:

— Явился — не запылился! Еле тепленький… Вот что, Петр. Не надо мне твоего высокого положения и большой зарплаты. Переходи лучше на свою старую работу. Посмотри, на кого ты стал похож. Похудел, под глазами мешки, по ночам мычишь что-то несуразное.

— Ну, знаешь ли, — вызывающе заявил Петр Андреевич, — это уже не пойдет. Хватила!

— Сам ты хватил! Будь она проклятая твоя водка! Ведь тебя все считают порядочным человеком, А ты? Ну, погоди…

Петр Андреевич невнятно что-то пробормотал и повалился на койку. Утром он со свинцовой головой виновато и покорно стал слушать продолжение вчерашней проповеди:

— Как тебе не стыдно? Раньше хоть дома бушевал, а теперь и соседям покоя не даешь. Стыд-то какой. Иди и сейчас же извинись перед Иваном Артемьевичем…

Петр Андреевич всполошился: «Еще расскажет на работе. Надо идти».

— Что же ты, батенька, буйствовать стал? — укоризненно встретил его сосед. — Вот полюбуйся на свою работу.

Иван Артемьевич показал пиджак, на котором на было ни одной пуговицы.

Петру Андреевичу почему-то стало холодно.

— Вы уж извините, — говорит, — не могу понять, как это случилось? Давайте я пришью.

— Спасибо, не нужно. Сам пришью. Зайди-ка лучше к Лапиным. У них ты, говорят, вазу какую-то об пол… Петр Андреевич вспотел.

— А, заявился? — хмуро встретил его Лапин.

Он собирал на полу осколки семейной гордости — вазу японского фарфора.