Эликсир для избранных

«Мы полагаем, что опубликование этого сборника явится ценным вкладом в советскую науку и даст новые стимулы молодым кадрам научных работников для дальнейшего развития и разработки тех творческих идей, которые оставил нам безвременно ушедший от нас Павел Алексеевич, – заканчивал свою вступительную статью Беклемишев. – В заключение приношу свою глубокую благодарность профессору Константину Моисеевичу Руфимскому, принявшему на себя труд соредактора и снабдившему этот сборник двумя ценными сопроводительными статьями, доценту Борису Ростиславовичу Кончак-Телешевичу, ученику и сотруднику покойного профессора Заблудовского, проведшему основную работу по подборке и подготовке всех материалов данного сборника к печати, а также вдове Павла Алексеевича – Серафиме Георгиевне Заблудовской, оказавшей нам большую помощь и содействие в этой работе…»

Господи! Ну конечно! Вот кто мне поможет! Антон-маленький – внук академика Беклемишева и по совместительству мой друг детства. Я удивился, почему сразу о нем не подумал. Если в нашей семье научная линия после прадеда пресеклась, то Антон Беклемишев-старший положил начало целой династии ученых-биологов. Его дочь – Альбина – тоже стала биологом. Вторым ее мужем был известный советский генетик Ефим Самуилович Брок. Но когда родился Антошка, родители решили записать его Беклемишевым. Я полагал, сделано это было для того, чтобы не осложнять мальчику жизнь еврейской фамилией. Мы с Антоном не только жили в одном доме, но и сидели в школе за одной партой. Антошка был умным малым и интересным собеседником. Он с детства обожал художественную литературу, особенно стихи, невероятно много читал и знал такие имена и тексты, о существовании которых мы, его приятели, не выходившие за пределы школьной программы, даже не подозревали. В седьмом классе он доводил до слез нашу учительницу русского и литературы Берту Михайловну Якобсон, читая наизусть из старых русских поэтов. Например, из Надсона: «Не говорите мне – он умер, / Он живет, / Пусть жертвенник разбит, / Огонь еще пылает, / Пусть роза сорвана, / Она еще цветет, / Пусть арфа сломана, / Аккорд еще рыдает…»

Увы, этот стопроцентный гуманитарий имел несчастье родиться в естественно-научной семье с традициями. Папа Антона Ефим Самуиловч заведовал сектором в институте имени его деда – А. Г. Беклемишева, а мама преподавала на биофаке университета. Надо ли говорить, что Антошкина судьба была решена еще в колыбели? Помню, в классе десятом мы сидели у Беклемишевых на кухне и пили чай, и тут зашла Альбина Антоновна. В то время все обсуждали, кто куда будет поступать. И мама Антона спросила меня: «Ну что, Леша, а ты кем собираешься стать?» Я тогда колебался и выбирал между журфаком МГУ и финансовым институтом, о чем честно и сказал. Альбина Антоновна посмотрела на меня с некоторым сожалением и сообщила, что творческие метания – это, конечно, хорошо, но пора бы уже и определяться, вот, например, Антон будет поступать на биологический факультет. Я, разумеется, знал от Антона, что предки двигают его на биофак, но знал и то, что он особого восторга от этого не испытывает. Я воспитывался в обстановке либеральной и не стеснялся высказывать свое мнение по самому широкому кругу вопросов. К тому же меня немного задел снисходительный тон Альбины Антоновны, ее непоколебимая уверенность в том, что биологический факультет – единственное место, где следует учиться приличному человеку. Поэтому в пику ей я заявил, что семейные традиции – это, конечно, хорошо, но все-таки стоит учитывать интересы и склонности человека. И что, спрашивается, делать, если у человека нет интереса, скажем, к биологии? По лицу Альбины Антоновны я понял, что сказал что-то в высшей степени неприличное. «У Антона есть интерес к биологии», – сказала она холодно и удалилась. Сам Антон во время всей этой сцены не проронил ни слова, а когда мать ушла, виновато посмотрел на меня и развел руками.