Эликсир князя Собакина

У самого алтаря, спиной к прихожанам, стоял огромного роста бородатый мужчина; судя по белой ленте через плечо — дьякон. Одет он был дико: в голубую плиссированную рясу и совершенно невозможную в русской церкви шапку-ушанку, причем с незавязанными, болтавшимися по сторонам ушами. Ненормальный дьякон бил в бубен и протяжно завывал басом, без конца повторяя одно и то же.

Старухи подтягивали дребезжащими голосами, а в конце каждой фразы прикладывали руку к сердцу и кланялись. Слов было не разобрать, но слышалось что-то вроде:

Кота сера меси ногами,

Кота сера меси ногами.Охо-хони, меси ногами,Охо-хони, меси ногами.

— Может, они живодеры какие? — испуганно шепнул Живой Бабсту. — Кота серого ногами запинали... Давай свалим отсюда, пока не поздно!

— Цыц! — тоже шепотом ответил Бабст.

Дьякон перестал петь и ушел в алтарь, затворив за собой дверцы.

На этих дверцах рукой художника-любителя были выписаны две сцены из жизни какого-то святого. На правой картине старец подносил крестьянской массе ту самую церковь, в которой они теперь находились. На левой — вручал горшок с совсем маленьким саженцем березки. На белом стволе крошечного деревца старательной рукой примитивиста были прорисованы черные полоски, что делало его похожим на жезл регулировщика.

— Смотри! — толкнул Бабст Савицкого.

— Что? — не понял Петр Алексеевич.

— Да береза же!..

Однако договорить он не успел. Царские врата отворились, и вышел тот же самый огромный бородач, но в новом облачении: ленту он снял, а поверх рясы нацепил что-то вроде камуфляжной куртки с желтыми пятнами. По всей видимости, это был все-таки не дьякон, а священник.

В руках батюшка держал чайник. Он приложился к носику и, надув щеки, вдруг брызнул прямо в лицо ближайшей старухе. Старуха благодарно поклонилась. Священнослужитель стал обходить храм, обдавая всех по очереди. Обрызганные радостно улыбались, кланялись и благодарили. Когда очередь дошла до княжны, она демонстративно отвернулась, а Живой малодушно спрятался за ней, присев на корточки. Савицкий и Бабст приняли благословение со смирением. Закончив процедуру, батюшка снова удалился в алтарь. Народ, немного покланявшись ему вслед, запел про серого кота самостоятельно.

— Эй, академики! — послышался голос Дуни.

Они обернулись и увидели, что проводница манит их рукой из маленького придела с правой стороны храма. Все подошли к ней.

На стене висела помещенная в богатый золотой оклад фотография восточного человека в русской косоворотке. Взгляд у неизвестного был прищуренный, хитрый и внимательный. Под портретом стояли два больших бонсая и горели свечи. Чуть пониже была поставлена миска, в которой лежали какие-то записочки.

Дуня дважды поклонилась и хлопнула в ладоши.

— Божественный, моли духов за нас! — произнесла она, а затем обернулась к приезжим.

Глаза ее горели.

— Вот он, учитель наш! — сказала Дуня горячим шепотом. — Да поклонитесь вы, шея-то не сломится!

Все поспешно склонили головы.

Савицкий понял, что надо выразить благодарность за гостеприимство. Он прокашлялся и начал:

— Благодарим вас, уважаемый божественный учитель, за теплый прием во вверенной вам деревне. Нам тут все очень нравится, особенно доброжелательность местного населения и его трудолюбие, выразившееся в булыжной мостовой. Надеемся, что наша экспедиция, предпринятая с самыми благородными целями, не потревожит ваш покой. Желаем вам благополучного пребывания на том свете.

Глаза учителя на фотографии прищурились еще больше, и он усмехнулся — по крайней мере. так показалось Савицкому.

— Ну, пойдемте, хватит вам на первый раз, — сказала Дуня. — Талисманчик на память захватите.

Они взяли по камешку из специальной корзинки, стоявшей у дверей храма, и вышли на улицу.

Оказавшись за воротами, все не сговариваясь вздохнули с облегчением.

— Дуня, я извиняюсь, а кто ваш учитель был по национальности? — спросил Петр Алексеевич.

— А вот погодите, — с улыбкой ответила Дуня. — Сперва покушаем. потом к председателю сходим. Он вам все по порядку и расскажет. Всему свое время. А пока что к нам пойдем.

Бабст почесал в затылке:

— А может, в лесу заночуем? — предложил он, неуверенно посмотрев на руководителя экспедиции. — Палатку поставим у речки, а? Дров тут завались. Рис есть, колбаса тоже, можно хрючева наварить. Еще рыба имеется...

Савицкий хотел что-то ответить, но Дуня не дала ему и слова сказать:

— Ой, да как же вы в лесу-то будете? — всплеснула она руками. — Там у нас теньгуи по ночам бродят!

— Кто?

— Теньгуи. Ну, лешаки такие. Здоровенные, зубастые. Загрызут вас, и ахнуть не успеете. Нет, даже не думайте. Да пойдемте к нам! У нас дом большой, всем места хватит. Папаня с маманей померши, мы только с братцем живем. И накормим вас, и напоим. Тут недалеко.

— Ну, пошли! — решил Савицкий. — Спасибо вам, Дуня.

Все двинулись обратно в сторону магазина.

Паша плелся последним.

— Лешаки... — бормотал он так, чтобы слышала только княжна. — Теньгуи... Кота серого запинали... В Москву хочу!

Глава 17 Отец Симеон