Эликсир жизни

Назавтра, зайдя утром в институтский буфет позавтракать, я увидел там обоих супругов, уплетающих пирожные и бутерброды с красной икрой. Это не показалось мне странным; я опять оказался слеп как крот. Ронько радостно приветствовали меня и проворковали, что после завтрака зайдут за деньгами. Выйдя из буфета, я столкнулся со знакомым завлабом и стал спрашивать, не найдется ли у него свободных ставок для Ронько. «Для них – нет», – отрезал тот. И опять я ничего бы не понял, но он добавил: «Это жулики». – «В каком смысле?». – «В прямом. Ходят по институтам, рассказывают душещипательные истории и занимают под это деньги. Обдурили уже дюжину профессоров. Причем, после их визитов, у сотрудников из сумок пропадали кошельки». Вот тут я вспомнил все «странности» и прозрел. Ах, поганцы! Нищенствуют не из-за бедности, а из-за жадности.

Жадность, достигнув желаемого, жаждет утоления новой жадности. Супруги привычно зашли ко мне в комнату, улыбаясь и демонстрируя чувства искренней дружбы. Я посмотрел и подумал: «Какие мерзкие фальшивые рожи!». Ронько-муж вежливенько произнес: «Извиняюсь, Вы нам обещали помочь. А то мы бедствуем». «Супруги-близнецы: лень и бедность. Алчность – самый тяжкий вид нищеты. Когда берёте, то хотите забрать всё, с царскими палатами, а когда возвращаете, то отдаёте только хвост дохлой селедки», – жестко отрезал я. Супруги обиженно вытаращились и попятились к выходу. Я плотно закрыл за ними дверь.

Татьяна. Папа, кошелек и иконы

Это была не просто энергичная женщина, это был просто какой-то неуправляемый реактивный снаряд! Феноменальная: яркая, фигуристая, гордая, независимая, талантливая, да еще и кандидат наук. Натуральная блондинка. Прилично знала английский и немецкий. Кроме того, замечательно пела, хорошо танцевала, играла на фортепиано и гитаре. Ее красная кофточка будоражила мою кровь (на женщину в красном быки и мужчины реагируют примерно одинаковым образом).

В первые минуты, как познакомились, у меня аж дыхание перехватило от радости. «Викентий, а что это Вы всё молчите да молчите?», – удивилась Татьяна. «Оробел», – полушутя брякнул я. Ей польстило, что она произвела столь мощное впечатление. Существует верное средство понравиться женщине: намекнуть ей, что она понравилась. Вообще почти любая женщина сполна удовлетворяется тем, что нравится многим мужчинам (а многие мужчины удовлетворяются многими женщинами).

Когда мы посидели часик в кафешке и выпили пивка, я постепенно обрел некоторую уверенность: «Таня, Вы такая обалденная, что сначала я совсем очумел. А вот теперь голова прояснилась и стало полегче». «С облегченьицем!», – съязвила она, отхлебывая пиво.

В течение трех недель мы по вечерам облазили с ней кучу забегаловок. Пиво она обожала не меньше меня. Мы быстро перешли на «ты». В барах и кафешках она рассказывала мне о себе и родне в Смоленской области. Как-то раз Татьяна сообщила: «У меня есть сестра, школьница». По напряженному тону я почувствовал, что она что-то недоговаривает. Шевельнулась догадка что это не сестра, а дочь. «Завести второго ребенка через много лет после первого… Да твои предки – просто герои!», – провокационно похвалил я. Она смутилась и умолкла. Я подумал: «Если что-то началось с умалчивания, то закончится обманом». Помолчав, она перевела разговор в другую плоскость: «Да, папа у меня – супер. Он знаешь кто? Заместитель губернатора». Я спросил: «А не скучно ему заниматься всякими там ЖЭКами, авариями и заседаниями?». Таня гордо произнесла: «Он этим почти не занимается. Он ставит памятники!». Я удивился: «Как это – ставит памятники? Где – на кладбище?». – «Нет, на площадях. По папиным проектам в городе построены десятки памятников военноначальникам, героям и политическим лидерам». – «И нынешним тоже?». – «Да». – «Прижизненно?». «А почему бы и нет?». – «И Горбачеву с Ельциным?». – «Им пока нет. А ты что-то имеешь против?». – «Имею. Я не утверждаю, что Горбачев – осел, Ельцин – лис и что почти все демократы сбежали из зоопарка. Но я против того, чтобы этим зверушкам ставили монументы на народные деньги. И вообще зачем небольшому городку десятки новых памятников? Может, лучше было бы направить деньги на помощь ветеранам?». Таня отрицательно тряхнула головой: «Ветераны всё равно рано или поздно все перемрут, тут уж ничего не поделаешь, а памятники это память на века! Папа планирует баллотироваться в мэры. Когда станет мэром, то поставит еще много памятников». «Кандидат в мэры не знает меры», – подумал, но не решился высказать это вслух.