Эликсир жизни

На Пушкинской площади собралось несколько сотен людей, протестующих против очередной американской экспансии. Вид у них был не митингующий, а скучающий. Даже концерт, начавшийся вскоре, не вывел их из полусонного состояния. Яна была раздосадована: «Я думала, тут будет настоящий большой митинг. Ведь под американскими бомбами гибнут люди! Вся Европа протестует. А нашим – наплевать. Ну как так можно!?». – «Ох, Яна, если бы митингами можно было остановить бомбы!». «Но что-то нужно делать!», – искренне переживала она. У нее было врожденное чувство справедливости, идущее от сердца, а не из логических построений. Мужчины часто посмеиваются над женской логикой; а зря, ведь в таких насмешках нет ни здравого смысла, ни логики.

Каждая наша встреча заканчивалась тем, что Яна вдруг говорила: «Ой! Мне пора домой». И тут же покидала меня. После нескольких платонических встреч она предупредила: «Викентий, мне с Вами очень интересно, но ни на что такое не рассчитывайте». Я отрезал холодным тоном: «Ах, всего лишь интересно? Этого мало. Я ведь мужчина, а не компьютерный мальчонка…». Яна смущенно стала объяснять: «Надо сначала узнать друг друга…». Я возразил: «Как же могут мужчина с женщиной узнать друг друга, ежели только и делают, что шмонаются по улицам, выставкам и митингам?». Яна нарочито-удивленно раскрыла свои чудесные карие глазки и захлопала ресничками: «Но как же иначе? Нужно время…». «И сколько же его нужно?», – попытался я забить гвоздь. «Ну, не знаю… Хотя бы месяц…», – неуверенно пробормотала моя собеседница. «Яночка, так ведь мы знакомы уже почти два месяца! Пора вместе баиньки!», – засмеялся я. Яна немного растерялась, но тут же нашлась: «Два месяца это вместе с перепиской, а переписка не считается». Я понял, что она панически боится сближения. Причем, мне показалось, что она опасается не меня как такового, а мужчин вообще. «Яночка! На Вашем темпераменте только борщ варить!», – пошутил я.

Потом мы долго не встречались. Яна усиленно готовила дочку к каким-то экзаменам. А я в сердцах махнул рукой на Яну и познакомился с Татьяной (о ней уже рассказывал). Сразу после разрыва с Татьяной вспомнил про Яну и позвонил ей 9 марта. Она была рада звонку, и мы снова встретились. Погуляв по мокрым улицам, зашли согреться и перекусить в Мак-Дональдс. Когда сели за столик, к нам вдруг подсел шустрый мальчуган: «Здрасти! Меня зовут Миша. Мне 5 лет. А сколько Вам – 50?». Я в замешательстве потер свою прорастающую бородку. Даже козла борода красит, но старит. Как известно, если человек на вопрос «сколько Вам лет» отвечает не сходу, значит, ему есть о чем задуматься. Я сказал мальчишке: «Мне столько лет, что это уже не имеет значения. Но до 50 еще далеко. А я что – похож на дедушку?» – «Нет. Вы похожи на чеченского бандита! А вот моему новому папе – 50. Он англичанин! Вон он за столиком сидит с моей мамой. Ей 26!», – радостно выпалил Миша. Яна удовлетворенно произнесла: «А у нас с Вами, Викентий, разница в годах существенно меньше!». Я пошутил: «Чтобы достичь душевного равновесия, стараюсь окружить себя молодыми женщинами и старыми друзьями, но не наоборот».

В один из весенних мартовских солнечных дней, еще прохладных и дождливых, мы с Яной снова свиделись и поехали на цветочную выставку. Яна была фанаткой фиалок и прочей цветочной растительности, произрастающей в горшочках на подоконниках. Перед входом на выставку, как и положено по отечественным традициям, простиралась огромная лужа. Люди обходили ее, кто как мог, или с разбега перепрыгивали, разбрызгивая воду при неудачном приземлении (точнее – приводнении) и поминая ветвистыми словечками московских демократов и их начальника в ленинской кепке. На Яне были легкие туфельки, на мне капитальные ботинки. Я хотел взять спутницу в охапку и перенести, но постеснялся и просто протянул ей руку. Мы быстренько изобразили собой вольную вариацию картины «Шествие по водной глади» и на крейсерской скорости удачно вписались в дверь салона.