Эликсир жизни

Удачная острота похожа на выпад матадора, неудачная – на навоз быка. Я заметил Виктории: «Шуточки-то из тебя как горох из торбочки сыплются». «Ага, смех@ечки словно семечки летят», – согласилась она. Юмор – доброжелательное ехидство; черный юмор – ирония отчаяния. «Может, нам пора перейти от виртуальных дискуссий к рукопашному бою?», – предложил я. «Непременно. Мне не хватает тесного общения», – подыграла она. «Тогда приезжай. Адрес знаешь». – «Денег на билет нет, поиздержалася вся». – «Ну, уж если ты так бедствуешь, то билет в один конец компенсирую». – «Ладно, приеду на той неделе. Жди». Через неделю Виктория сообщила, что приболела и что приезд откладывается. Я решил не отвечать. Вскоре она спросила: «Ну, что замолчал? Небось, обрадовался, что не приехала?». Я снова не ответил. Нет аргумента весомее, чем молчание. Как говорится, когда вороны каркают, соловьи молчат.

После этого Виктория надолго пропала. В Валентинов День я получил от нее электронную открытку с черной кошкой со словами: «Неужели у меня не будет хозяина? Мяу!». Я ответствовал шутливо: «Без хозяина кошка мнит себя царицей, а при хозяине становится тигрицей и выпускает когти». – «Так я могу надеяться?». – «Та, которая кормит обещаниями и завтракает надеждами, ужинает огорчениями». – «Давай давать не только обещанья. Хочешь, приеду?». – «Когда попросили кошку мышей ловить, она оказалась занята, а когда предложили сметанки поесть, то время нашлось». – «Ей-богу приеду!». – «Сообщи день и время». – «Пойду за билетами завтра, а то сейчас дождик идет». Она дразнила меня. Я не понимал цели этого, как ни пытался. Анализировать женщин способен разве что компьютер, да и то по пьянке. Из тупика бесплодных размышлений есть только один короткий и верный выход. Надеюсь, вы уже поняли, какой. Как-то вечером я им воспользовался в полной мере: наклюкался до нирваны. Все пьют по-разному, а напиваются одинаково.

Наутро в мозгах наступило просветление, и я отправил своей виртуальной пассии такой текст: «Тебе нравится игра в кошки-мышки, а мне нет. Кот и мышь понимают слово „пища“ каждый по-своему. А посему желаю тебе дальнейших успехов в виртуальных игрищах, но уже не со мной». Виктория рассердилась: «Да пошел ты!.. Хотя, Кешенька, котик серенький, приходится признать, что ты переиграл меня – мышь белую. Ну, давай еще что-нибудь этакое, напоследок!». Немного поколебавшись, я вывалил ей такое послание: «А напоследок басня. Жил-был на свете один подслеповатый осел. И влетела к нему через форточку одна сумасшедшая ворона. И решил осел, что это райская птичка. И стал ее кормить конфетами и поить всем подряд. Поняла ворона, что он осел, и нагадила ему на макушку. Осел утерся и решил, что у райской птички расстройство организма от обильных кормов; и стал ее лечить, как мог. Тут она каркнула „дурррак!“ и улетела взад, откудова и прилетела. Осел с тех пор в каждой райской птичке видит ворону. Зато в нем развилось бесконечное чуфффство юмора». Виктория ответила: «Очень образно. Распечатаю и повешу в туалете на самом видном месте». «А больше тебе на это нечего ответить?», – спросил я. Она промолчала. Ничего не ответила кошка, лишь хвостом по столу махнула и ушла в другой дом, где сметана.

Ваня и мышки

Между тем, работа в лаборатории шла своим чередом. Трудовая активность спасала меня от уныния на личном фронте. Как известно, лучше всех работает тот, кто ни на что другое не способен. Я вкалывал. Но природа вела себя как женщина: манила и обманывала. За годы упорных исследований успехи оказались скромными. Но всё же они были. Всё в жизни, кроме возраста и геморроя, добывается тяжким трудом. Три ключа открывают все двери: упорство, упорство и упорство.

В работе с ДНК и актиномицином мне помогал аспирант Иван Саманцев. Это был незаурядный помощник, сообразительный и хваткий. Хотя у него было два недостатка. Первый – желание покрасоваться. На это я ему говорил: «Ваня, не будьте как павлин, у которого хвост важнее головы». Вторым недостатком была лень. Прежде, чем приступить к опытам, Ваня долго-долго ходил взад-вперед и курил; не спеша обмозговывал – что и как надо делать. Потом советовался со мной. Потом опять дымил, собираясь с духом. Это у него была такая «папиросная» форма лени, присущая одаренным людям.