Эликсир жизни

Был уже поздний вечер, и нам с Гэлей предстояло тащиться в Биогавань, чтобы наутро вновь ехать в столицу. Узнав об этом, бубрецовский аспирант Миша Спицин предложил свою квартиру: «Ночуйте сколько хотите. Я сегодня уезжаю в командировку. Вот ключи». Мы обрадовались такому обороту, поблагодарили Мишу и поехали. В просторной спицинской квартире поужинали принесенными с собой бутербродами и разошлись на ночь по разным комнатам. Вскоре из-за двери раздался голос Гэли: «Викентий, ты спишь?». «Нет. А ты?», – задал я дурацкий вопрос. Короче говоря, мы тут же перебазировались в общую постель… Всё было бы прекрасно, но оказалось, что пышная юбка ввела меня в обман; прелести Гэли оказались более чем скромными. Я сумел скрыть свое разочарование и мысленно признал: «Предсказание Милены на счет моей тяги к дамам с тазобедренным центром тяжести сбывается».

Защита Бубрецова

Спустя год мне позвонил профессор Берестов: «Викентий, тут у меня докторская Бубрецова; он попросил прооппонировать. Ты ведь в материале разбираешься лучше; почитай, помоги составить отзыв». «С удовольствием! Бубрецов был моим руководителем», – обрадовано согласился я. Берестов дал мне толстенный манускрипт в синем переплете. Я трепетно открыл и начал читать. Вскоре глаза мои полезли на лоб. И чем дольше читал, тем больше изумлялся. Это была халтура. Никаких сомнений. Единственно, что было не ясно: Бубрецов схалтурил намеренно или просто в спешке наляпал кучу ошибок? Как говорится, все врут или ошибаются.

Основная мысль, которая красной нитью проходила через манускрипт, была абсолютно неверной. Бубрецов утверждал, что с помощью теории переноса энергии ему удается измерять расстояния в клеточных мембранах с точностью выше 1 ангстрема. При этом использовались красители размерами 10 ангстрем. Локализация красителей, движущихся в мембранах и неоднородно распределенных в них, была Бубрецовым оперделена (я не оговорился; он именно оперделил, а не определил) «от фонаря». Диссертация была испещрена математическими формулами, придававшими ей некое наукообразие. Бубрецов декларировал, что сумел измерить толщину биомембран с точностью 0,1 ангстрем! И весь этот бред сопровождался «доказательствами», представляющими на самом деле кучу артефактных курьезов и заведомой неправды; 600 страниц брехни. Ложь способна в какой-то степени заменить правду во всех сферах жизни, кроме одной – науки. Никакой модели, проверенной опытом, в диссертации не было. Не зря ученые в шутку говорят, что фундаментальная теория выражается одной строкой, прикладная – статьей, а никчемная – диссертацией.

Закончив чтение, я позвонил Бубрецову: «Евгений Геннадиевич! Мне Берестов дал почитать Вашу докторскую. У меня возникла масса вопросов. Есть большое сомнение в основном постулате о точном измерении расстояний в живой клетке». В ответ услышал: «Викентий, мне сейчас некогда. Чегез месяц защита. Давай побеседуем после». Тогда я высказался в более резкой форме: «Такую работу нельзя защищать. Когда покажу конкретные замечания, Вы поймете». «Не собигаюсь ничего подобного обсуждать», – отрезал Бубрецов и бросил трубку.

Тогда я позвонил Володе Червенко, который часто бывал у Бубрецова, и попросил передать тому мои замечания. Напечатал на машинке рецензию в пять страниц и отдал. Ни ответа ни привета. Кто не отвечает на нашу критику, вызывает подозрение (а кто отвечает на нашу критику, вызывает раздражение). Я укрепился в мысли, что Бубрецов не ошибается, а врет. Тогда я отправил рецензию в ученый совет МГУ, принявший диссертацию к защите. Никакой реакции.

Дождавшись дня защиты, поехал в МГУ. Народу в зале было полно. Бубрецов сделал блестящий 40-минутный доклад, с показом цветных слайдов с рисунками, таблицами и формулами. Доклад заслужил овации. Это не новость, что если пройдоха сулит золотые горы, ему аплодируют.

Когда секретарь стал зачитывать отзывы, оказалось, что отзыва от Никишина нет. В ответ на мой вопрос секретарь заявил, что ничего такого в ученый совет не приходило. Я разозлился и попросил слова. Председатель разрешил и пригласил на трибуну. В течение получаса, безжалостно утомив аудиторию, я живописал те ошибки, которые имелись в диссертации. Когда закончил, воцарилось молчание, прервавшееся свистом и возмущенными криками бубрецовских соратников. Шум стоял немалый. Это не новость, что когда ученый рассматривает проблему по-честному, критически, то его освистывают. Хочешь быть услышанным? Тогда отбрось все доказательства. Хочешь быть осмеянным? Тогда доказывай.