Эликсир жизни

Стул поставили рядом с роскошным троном королевы Этельдредды, который возвышался во главе стола на помосте в бальной зале. Королева Этельдредда не была щедрой хозяйкой и старалась устраивать как можно меньше пиров. Она считала их напрасной тратой вкусных кушаний и драгоценного времени, но иногда и это нужно было делать.

Королева только диву давалась, как быстро новость о возвращении «утонувшей» принцессы разлетелась не только по Дворцу, но и по всему Замку. Вместе с новостью распространялось определенное мнение, которое на беду выразил Рыцарь дня. Многие считали, что королева была не рада видеть свою бедняжку-дочь и заперла ее в комнате. Хуже того, судя по физиономии королевы в тот момент, когда она впервые увидела свое утонувшее чадо, можно было подумать, что мать желала бы видеть дочь мертвой! Или, добавляли люди шепотом, опасливо озираясь, королева сама и утопила свое дитя! Новость неизменно сопровождалась испуганными охами и ахами, и у только что узнавшего тут же появлялось желание найти кого-нибудь, чтобы рассказать обо всем и вызвать такие же испуганные охи и ахи.

Слухи разлетались быстрее, чем лесной пожар, и к вечеру королева Этельдредда поняла, что с этим нужно что-то делать – и немедленно. Дворцовых писцов тут же усадили писать приглашения:

Праздничный пир в честь

Благополучного возвращения

Нашей любимой дочери

Принцессы Эсмеральды.

(Просьба принести с собой тарелки.)

Спешно собравшаяся толпа выстроилась у высоких дверей в бальную залу, самую большую комнату во Дворце, где проводились все пиры. Дженна взгромоздилась на шаткий золотой стул и тревожно наблюдала за происходящим. После того как она прыгнула в зеркало, ей все время чудилось, будто она по-прежнему в своем времени и это просто очередной мудреный розыгрыш Сайласа. Дженна до сих пор помнила свой день рождения, когда ей исполнилось шесть лет. Она проснулась и обнаружила, что находится на борту корабля, который, по словам Сайласа, отправлялся на Деньрожденный остров. В комнате была устроена обстановка, как будто бы внутри корабля, который давно никто не убирал. Братья нарядились пиратами, а Сара была корабельным коком. Когда Саймон прокричал: «Все на борт!», они спустились по веревочной лестнице, вывешенной за окном, и оказались на настоящем корабле, и он отвез их на маленькую отмель. Там Дженна нашла сундук с сокровищами, в котором лежал ее подарок.

Глянув на королеву, Дженна не смогла представить, чтобы мать несчастной Эсмеральды и маленьких близняшек притворилась хотя бы на один день корабельным коком. У нее даже не получится притвориться, что ей хотя бы нравится ее предполагаемая дочь. Дженна обернулась и украдкой посмотрела на сэра Хирворда. Ей стало легче, когда она увидела за спиной старого призрака. Он поймал ее взгляд и подмигнул.

Королева Этельдредда заняла свое место на троне. Она садилась так, будто ей могли подложить на сиденье что-то гадкое. Выпрямившись, словно кто-то привязал ее к доске, Этельдредда устроилась на троне, для которого не пожалели золота, красного бархата и драгоценных камней. Зверек Эй-Эй спрятался под трон и обвил хвостом его ножки. Он высовывал из пасти зуб и провожал взглядом ноги. Лиловые глаза королевы холодно смотрели на двери в другом конце бальной залы, которые по-прежнему были плотно закрыты и не пропускали гомон снаружи. Дженна украдкой разглядывала живую королеву Этельдредду. Ей показалось, что королева выглядит точь-в-точь как ее призрак: те же косы стального цвета, туго скрученные в баранки вокруг ушей, тот же острый нос, который так же неодобрительно морщился. Единственное отличие было в том, что от живой Этельдредды пахло грязными носками и камфарой.

И вдруг голос, который трудно было забыть, задребезжал:

– Впускайте сброд!

Два маленьких мальчика, пажи, назначенные к дверям сегодня вечером, хотя им давно уже пора было спать, навалились на золотые ручки и одновременно оттащили двери, как будто последние четыре часа только и делали, что тренировались под строгим взглядом королевского привратника.

В бальную залу начал парами вваливаться разряженный лощеный народ, и каждый гость нес с собой тарелку. Едва только пара входила в залу, как взгляды обоих останавливались на вернувшейся принцессе. И хотя Дженна привыкла к тому, что на нее все время обращали внимание, когда она гуляла по Замку в своем времени, тут ей стало совсем не по себе. Она покраснела до самых ушей и не могла отделаться от мысли, что кто-то может разоблачить самозванку Эсмеральду.

Но никто не разоблачил. Некоторые подумали, что Эсмеральда похорошела, с тех пор как вернулась, и, что неудивительно, даже выглядела счастливее, побыв какое-то время вдали от своей мамаши. Исчезли пустота во взгляде и тень тревоги на лице. Она даже немного поправилась и больше не выглядела так, будто ее никто не кормит.