Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник)

Я вскрикнул вместе с ним, когда несчастная попыталась вздохнуть и над раной на ее шее вздулся кровавый пузырь. Секундой позже она умерла. Но я услышал чей-то крик недалеко от баков, а Спаннинг – нет; он по-прежнему прижимал к себе кучу располосованной кожи и окровавленной одежды, когда на парковку влетела патрульная машина. И только тогда Спаннинг, который не был повинен ни в чем, кроме доброты и сострадания, понял, как выглядит со стороны и что должны подумать домохозяйки, шныряющие около баков в поисках добротных картонных коробок. Что они стали свидетелями убийства. Я был вместе с ним, в его голове, когда он бросился прочь, и оставался с ним все время, что он пробыл в бегах, до того момента, когда его поймали в Декейтере в семи милях от тела Гуниллы Арчер. Его поймали, и многочисленные свидетели из Хантствилла опознали его. Все остальные доказательства были исключительно косвенными, профессионально приукрашенными прикованным к постели Чарли Уиллборгом и сотрудниками Элли. Дело так хорошо выглядело на бумаге, что Элли решила предъявить Спаннингу все двадцать девять, а потом и пятьдесят шесть убийств, совершенных с особой жестокостью.

И всё это оказалось полным дерьмом.

Убийца по-прежнему был на свободе.

Генри Лейк Спаннинг, который выглядел, как симпатичный, достойный парень, именно таким и был. Симпатичным, достойным, добрым и, прежде всего, невиновным. Можно обмануть присяжных, детектор лжи, соцработников и психиатров, можно обмануть маму с папой, но Руди Пейриса, который регулярно прыгает в черную дыру, из которой нет возврата, обмануть нельзя.

Через три дня на электрическом стуле поджарят невиновного человека.

Я должен был этому помешать.

Не только ради Элли, хотя и этой причины было вполне достаточно, но и ради смертника, который считал, что ему конец, и боялся, но при этом не собирался выслушивать всякое дерьмо от умника вроде меня.

– Мистер Спаннинг! – окликнул я.

Он молча шаркал к двери.

– Прошу вас, – сказал я. Спаннинг остановился, не оборачиваясь; цепи, приваренные к его поясу, звякнули.

– Я думаю, что Элли права, сэр. Я думаю, что они взяли не того человека, и вы провели все это время в тюрьме ни за что. И еще я думаю, что вы не должны умирать.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня, как голодная собака, которую поманили костью. Потом он едва слышно сказал:

– Почему, мистер Пейрис? Почему вы верите мне, когда больше никто, кроме Элли и моего адвоката, не верит?

Я не сказал ему, что был в его голове и знаю, что он невиновен (более того – знаю, что он действительно любит мою подругу Элисон Рош, а на свете мало такого, чего я не сделал бы ради Элли).

Сказал я вот что:

– Я знаю, что вы невиновны, потому что знаю, кто настоящий убийца.

Его губы приоткрылись – не как в фильмах, когда человек от удивления разевает рот, просто чуть-чуть приоткрылись. Но я знал, что мои слова ошеломили его, как знал и то, что бедный сукин сын уже достаточно настрадался.

Спаннинг прошаркал обратно к столу и сел.

– Не шутите со мной, мистер Пейрис. Вы правы – мне страшно. Я не хочу умирать, и уж тем более не хочу умирать, когда все думают, что это я совершил все… все эти вещи.

– Никаких шуток, капитан. Я знаю, кого нужно на самом деле поджарить за эти убийства – и не в шести штатах, а в одиннадцати. Не за пятьдесят шесть убийств, а ровно за семьдесят. В том числе за двух маленьких девочек и их няню.

Станнинг в ужасе уставился на меня. Я хорошо знал этот взгляд – я видел его уже семьдесят раз.

– Я знаю, что ты невиновен, потому что именно я засадил тебя сюда.