Эликсиры Эллисона. От любви и страха

– По… полицию, пожалуйста. Я хочу сообщить об… об… об убийстве…

Страх, который преследовал Лилиан Гольдбош по всему миру, много лет; страх, от которого она на короткое мгновение освободилась, наконец, догнал ее и добавил к списку, которому нет конца. Она нашла ответ с опозданием на двадцать пять лет.

Единственное движение в комнате совершала маленькая птичка с дурацким длинным клювом, которая окунала его в воду, выпрямлялась, а потом, как бы против воли, наклонялась и выпрямлялась, снова и снова, снова и снова…

Съежившись в переулке, где его вскоре найдут, Виктор Рорер уставился в пустоту безумным взглядом. Глазами, огромными как два золотых солнца. Глазами, которые больше ничего не видели.

Не видели прошлого – детства, когда его обзывали. Когда его родители, два забавных человечка, говорили со странным акцентом. Когда у него не было из-за этого друзей.

Из-за мезузы на косяке. Из-за маленького священного предмета на косяке, из-за трубки, в которой лежал клочок пергамента с двадцатью двумя строчками на иврите.

Спрятавшись за мусорными баками, сочившимися вонючей жижей, Виктор Рорер сидел, подобрав колени к груди в позе эмбриона. Внутри Виктора Рорера воцарилась тишина. Впервые за долгое время, полное визга, и рева, и воя сирен в черепе, который не мог от них защитить.

Виктор Рорер и Лилиан Гольдбош, два еврея, два беглеца, и в этот послеполуденный час в Детройте…

…оба ответили своими жизнями на вопрос, задать который так боялись два старшеклассника, которые только сейчас начали подозревать, что…

… когда наступает ночь, спасения не будет никому.

Коротая срок

В ВР-крыле строжайшего режима «Нового Алькатраза» нет освещения. Да оно и не нужно. Заключенных кормят аэробиологическим методом: пять раз в день в камерах распыляют смесь микроскопических частиц питательных веществ, пыльцы, поглощающих бактерии спор, чистящих веществ и депиляторов. Все отходы превращаются в гель, собираются в комки и высасываются из зоны нулевой гравитации сквозь вытяжные отверстия в стерильном, белоснежном полу из пирекса. Немногие предметы обстановки: пухлые кресла, светильники-ночники, образцы планетных грунтов, пиалы для сакэ – свободно плавают в воздушных потоках, разгуливающих по камерам.

Эти артефакты некриминального происхождения хранятся в камерах. По большей части они являются собственностью охранника Эммануэля В. Бёркиса, коллекционирующего бытовые безделушки прошлых веков. Их загрузили в лишенные гравитации камеры строжайшего режима вместе с отбывающими пожизненный срок, возвращающими долги обществу заключенными, поскольку с местами для хранения в стопроцентно автоматизированном «Новом Алькатразе» изрядная напряженка. Получив должность надзирателя на Скале, Бёркис помимо пристойного жалованья от Департамента Исполнения Наказаний правительства Соединенных Штатов получил практически неограниченные возможности заниматься своим хобби. Скала – место уединенное и тихое.

Отбывающие пожизненный срок не жалуются на плавающую по камере мебель. Они и сами плавают вместе с ней. Они существуют в загробной виртуальной реальности, видят свои особые сны, покачиваясь и медленно вращаясь на шаловливых сквозняках, вечно гуляющих в крыле строжайшего режима. Они отбывают свой пожизненный срок, зависнув в забытьи невесомости, становясь год от года все более округлыми, но теряя при этом естественный цвет кожи. Они ударяются о стены, они застревают в местах, где вертикальные плитки сходятся с потолком – и только для того, чтобы рано или поздно, ночью или днем (между которыми, собственно, нет никакой разницы) преставиться в разгар своего особого сна. Одна лишь смерть, которая оттягивается насколько это только возможно, дабы удовлетворить жаждущее возмездия общество, способна пересмотреть условия приговора. Пересмотреть в сторону перемещения их в место (процитируем строки универсального приговора) «гораздо ужаснее, чем тот ад, в котором они отбывают свое заключение». Мы ведь гармоничная нация, да?

Чарли кормил кур на заднем дворе, когда услышал, как визжит Робин. Он уронил жестяной таз с просом и, спотыкаясь и падая, бросился обратно в ресторан.

Ворвавшись в зал через дверь за стойкой, он увидел, как четверо посетителей срывают с Робин ее одежду. Они опрокинули ее навзничь на один из столиков, и один из закованных в кожу байкеров уже сорвал с нее блузку. Передник висел у нее на локте. Другой байкер раздвинул ей ноги и уже расстегивал ширинку своих кожаных штанов в обтяжку. Самый низкорослый из этой четверки, с выбритой левой стороной головы, вспарывал юбку Робин чем-то вроде ножа для разделки рыбы.

Четвертый сидел за стойкой спиной к Чарли, присосавшись к бутылке пепси-колы.