Эликсиры Эллисона. От любви и страха

Без изъяна. Ох, нет, не без изъяна. Для безупречности он зашел слишком далеко. Слишком много пережил.

И все же он понимал, что находится ближе к истинной любви, чем когда-либо прежде. Даже те, кто обладал ею, не знали, что с ней делать. Он твердо знал, что только он станет тем, единственным полноценным обладателем истинной любви, чего не удавалось никому прежде. Никому. Никому из тысячи с лишним обладателей ее до и после того, как она хранилась в потаенной нише Кносского дворца, какими бы великими или жаждущими ее милости они ни были.

Кристофер Кейперон знал, что его судьба – держать истинную любовь в своих руках. Тронутый поцелуем демонов, не отбрасывая тени, шел он прочь от страхов Пердидо-стрит.

Последняя подсказка оказалась столь незамысловатой, что он едва не задохнулся от облегчения. Истинную любовь продали вслепую на аукционе Сотбис в апреле 1979 года. Теперь она принадлежала человеку, жившему значительно выше большинства других смертных: в башне с видом на Нью-Йорк, где почти восемь миллионов людей ежедневно гадали, где же обитает истинная любовь.

Имя этого человека уже встречалось Кристоферу в записях Сири. В 1932 году он приезжал в Нью-Йорк на открытие зала в Радио-Сити. Тогда у него похитили артефакт. На протяжении сорока семи лет он пытался вернуть себе похищенную собственность. В процессе этого он сделался чудовищно влиятельным, чудовищно богатым, чудовищно скрытным.

Дома, снова дома, ля-ляля-ляля…

Кристофер Кейпертон в последний раз покосился на обложку декабрьского номера «Эсквайра». На ней красовалась женщина в соблазнительном свадебном платье. Обложка иллюстрировала статью под заголовком «В поисках жены», а подзаголовок гласил: «Вокруг столько красивых, умных женщин – так почему же так трудно найти жену?»

Он улыбнулся, представив себе, какой могла бы быть соответствующая обложка журнала «Мисс» – с фотографией столь же недосягаемого мужчины.

Модель, которую фотографы выбрали для снимка, казалась до боли невинной, но тем не менее соблазнительной, пойманной объективом в мгновение абсолютного совершенства. Будь на месте Криса кто-то другой, фото могло бы стать для него физическим воплощением истинной любви.

Однако оно стало лишь очередным в бесконечном ряду фотографий, кино-постеров и женщин за стеклами проносившихся мимо машин, близких к идеалу, который он искал.

Сегодня он будет держать ее в руках. Сегодня он получит истинную любовь.

Он сунул последние пузырьки из бахута Сири в глубокие карманы своего лондонского плаща и вышел из гостиницы. На улицах Манхэттена царила слякоть, и с Ист-Ривер задувал влажный ветер. Но завтра – примерно к двум пополудни – обещали снег. Именно таким он всегда представлял себе последний вечер своих долгих поисков.

Кристоферу Кейперону было сорок лет.

Всех, кто мог бы помешать ему, он заблаговременно подкупил. Дверь в котельную осталась незапертой. В кармане лежала точная копия ключа от личного лифта. Никто не задержал его.

Он шел по похожей на королевские покои квартире в полной темноте. Где-то в отдалении хлопнула дверь. Полученный им план этажа в точности соответствовал оригиналу, и он не коснулся ни единого предмета обстановки до самой двери в хозяйскую спальню.

Старик лежал точно посередине огромной кровати. Как Крису и сообщали, он умирал.

Крис закрыл за собой дверь. Комната освещалась единственной лампой у изголовья. Старик открыл глаза и посмотрел на Криса. Глаза его оказались ярко-голубыми.

– Молчания не купить ни за какие деньги, парень. Ты можешь купить вход, но не молчание. Всегда найдется рот поголоднее.

Крис улыбнулся и подошел к кровати.

– Я бы поторговался с вами, если бы не знал, что в этом нет смысла. Я не вор. Не профессионал.

Старик негромко фыркнул. Казалось, боли он не испытывал.

– Не продается.

– Да, я подозревал, что так и будет. Но посмотрите на это с другой стороны: вы ведь не заберете ее с собой. Да и толку вам от нее там, за гранью, не будет никакого. А я ее искал столько лет.

Старик негромко усмехнулся – не громче, чем фыркнул.

– Какое мне к черту дело до того, сколько ты искал ее, парень? Уж не столько, сколько я.

– С Рождества тридцать второго.

– Ну, ну. Ты хорошо выучил урок, да?

– Я заплачу столько же, сколько заплатили вы. В любой валюте.

– А мне плевать, парень. Тебе ее не найти.

– Она здесь. В этой комнате. В сейфе.

Глаза старика расширились.

– Да ты хитрей, чем я думал. И бабок не пожалел. На меня работают хорошие люди. Но почему бы им не заработать лишнюю пару баксов: им ведь о семьях заботиться надо. Вот уж не думал, что ты узнаешь о сейфе.

– Но я знаю.