Элиминация

Тех, кто ничего не понял, возможно, не будет на следующих страницах, но это не трагедия, это норма, которая ответит на ответ тебе лично на твои сокровенные вопросы. Я знаю, что со мной продолжат путь разные направления души, те, кто не понял сути вопроса, те, кто ещё не начинал разбираться в себе и те, кому нужно дать возможность найти направление для себя. Остальным скажу «до свидания». Итак, отвлекитесь от чтения и загляните в себя первый раз – вы самая важная часть этой книги! Вы её герои».

– Обожаю тебя, – выходя из ванной, супруга чмокнула Ивана Осиповича в нос. – А о чём книга-то будет?

– Ты меня вообще слушала? – Иван сделал вид, что обижен, но обиды не было, было сплошное восхищение от грации супруги в милом халатике, от очаровательных стройных ножек в пушистых ушастых тапках и светлого личика в тюрбане из полотенца. Даже читать расхотелось. Почему-то он поплыл вслед за своей половинкой и прикрыл за собой двери всех книг, чтобы читатели не смогли увидеть тайну нежности семейных отношений, наполненных той самой пресловутой любовью, о которой не принято говорить вслух.

II

Премьера была назначена на вечер. Я даже не знаю, мечтал ли когда-нибудь о карьере сценариста. Наверно, не мечтал. И о карьере писателя, кстати, тоже. Даже не думал об этом. Но когда ты не стеснён в средствах и тебя наполняет какое-то вещество из слов и смысла, когда ты чувствуешь в себе выросший мир неизданного произведения, ты начинаешь его издавать по всем направлениям. А если получается, что по всем направлениям тебе дают зелёный свет, то это непередаваемо, знать, что ты оставил что-то, возможно прекрасное, возможно полезное для грядущих поколений. Средства были. Я даже не предполагал, что мой «доброжелатель» оставил на моём счете такую сумму. Приятно знать, что ты действительно свободен. Только почему-то я знал, что свобода эта неспроста – был смысл в свободе. На жизнь мне хватало. В больницу не тянуло. После выписки журналисты таки пронюхали о продолжении недавно утихнувшей истории, и мой бюджет, за счёт моего сумбурно дикого развития, увеличился вдвое. Не нужная мне популярность… Родительскую квартиру я не трогал – мать могла вернуться к прежней жизни, если бы её сознание ей разрешило, но видимо какие-то транзисторы, проводящие импульсы тока реальности, навсегда перегорели в её голове. Не мудрено, мать, пережившая столько странностей, имела право стать душевнобольной по всем законам вселенной.

Я посетил свою маму в больнице. Это было забавно, с неким налётом трагизма. Наш диалог состоял из странных неоконченных предложений. Я часто прокручиваю в голове эту встречу. Даже сейчас она опять всплыла в голове. Вот я иду по веранде северного крыла больницы, в кресле у резного перильца сидит не утратившая своей красоты женщина, кутающаяся в плед. Я чувствую в ней энергию, которая охватывает меня и заставляет чаще дышать, руки холодеют, но в груди разгорается тепло нежности. Я её помню, не знаю какой памятью, какими стёртыми временем и болезнью воспоминаниями, но помню. Это моя Мать.

– Ма… – голос мой предательски дрогнул. Не знаю, как мне нужно себя вести в этой ситуации. И обнять хочется и неловко – взрослый парень стоит перед женщиной, смотрящей куда-то вдаль и держащей руки на животе поверх тёплого пледа.

– Да, Ванечка? – мама не смотрит на меня, но начинает поглаживать свой живот нежно, ласково.

– Как ты? – наверно, это резонный вопрос, раз я его произнёс.

– Прекрасно. Мы вместе, что ещё нужно. Что тебе нужно рассказать о нас? – она смотрит далеко, а говорит с животом. А я?

– А я, мам? – я даже озвучил.

– А ты здоров, любим и необыкновенен. Самый необыкновенный ребёночек в мире. Ласковый и добрый. Не пинайся! – она прижала ладонь под сердцем, а я и не пинался, и даже не пытался. Было бы даже неплохо, если бы меня кто-нибудь пнул.

– Я тебя совсем не помню, – вырвалось из меня.

– Как же ты меня будешь помнить сыночек? Ты же не вырос. Не захотел со мной расставаться надолго и вернулся внутрь.

– Но я – вот он, стою здесь! – что-то щека под глазом стала намокать по направлению вниз, необычное ощущение в горле сжимает гортань. Мама на меня действует очень по-разному!

– Стоишь, лежишь, плаваешь, летаешь, какая разница. Мы вместе, я тебя уберегу. Я тебя в себе прижму. Я тебе отдам всё в мире, я от бед тебя храню, – женщина уже напевала какую-то колыбельную, слегка раскачиваясь, озарённая необычным светом послеобеденного солнца.

– Я пойду, мам, – не смог не сказать на прощанье. – Люблю тебя.

– Спаси меня, сынок! Такое безумие происходит. Ты всех спаси. Все безумны, – шептала моя родная мама, её глаза прикрылись. Она задремала.

– Конечно. Отдыхай, – я уже уходил. Здесь с ней всё будет хорошо.

* * * * *