Читаем Елисейские Поля полностью

Елисейские Поля

— …Она жила одна в огромной квартире. Одной жить страшно. Она богатая была и все боялась, что ее убьют, никому не верила, — рассказывает Люка шепотом. — Боялась, и убили. Утром нашли в кухне с перерезанным горлом, и все стены в крови. Как раз в Марди-Гра, и маски приходили смотреть. А вечером в доме напротив нашли вторую старуху зарезанную. И думали, тот же убийца. Но это одна зарезала другую, понимаешь? А потом и себя. Вечером в Марди-Гра. Под окнами танцевали Пьеро, играли на бумажных дудках. А соседи видели, как старуха накануне стучалась. И пряталась под зонтик, чтобы ее не узнали. Под зонтик, хотя дождя не было. А та с балкона смотрела: «Это вы? Что давно у меня не были?» — и сама впустила… Зонтик, а дождя не было, — повторяет Люка. — Как приятно, даже в горле щекочет. Зонтик. Большой зонтик. Под ним вдвоем идти можно. — Люка на минуту задумывается. — А ее все-таки видели… И зонтик не помог. Сама зарезалась бритвой, а не то бы гильотина.

Жанна испуганно смотрит на нее:

— Ты это выдумала?

— Нет, я в газете читала. Хочешь, еще расскажу?

— Нет, нет, пожалуйста, не надо. Я боюсь. Мне ночью приснится.

Люка хохочет:

— Трусиха, — и серьезно прибавляет: — Я тоже иногда боюсь ночью, но только не убийц. Что же ты не пьешь?.. Не вкусно?

Жанна пьет, потом вдруг тяжело и беспомощно кладет голову на стол и плачет:

— Ах, Люка.

Люка трясет ее за плечо:

— Ну, Жанна, ну что с тобой? Хочешь воды? Съешь шоколаду, пройдет.

Но Жанна плачет все сильней:

— Ах, я так несчастна.

— Ты?.. — удивляется Люка и с любопытством смотрит на подругу.

— Я, я… — всхлипывает Жанна, — я его так люблю… А он, а они…

— Кто он? Кто они?

— Поль. Поль и Ивонна…

— Ах вот оно что… — Люка трясет головой.

— Нет, ты не смейся. Я ужасно, ужасно, ужасно люблю его.

— А он?

— Он совсем не любит меня. Ему безразлично — я или Ивонна.

Люка смотрит на хорошенькую плачущую Жанну, и ей жаль ее. От выпитого вина она как-то особенно ясно все понимает: и Жаннино горе, и звон часов в столовой, и всю жизнь.

— Послушай. — Она трясет Жанну за плечо. — Ты не плачь. Ты несчастна, но ведь и я тоже несчастна. Это всегда так. Так уж устроено. Сначала все несчастны, а потом выходят замуж, и богаты, и счастливы. Я знаю. Так и с Верой было. И с нами так будет. Надо только подождать. И я жду. Мы только еще немножко слишком молоды. Вот и все.

Жанна поднимает лицо:

— Правда, Люка?

— Ну конечно правда, раз я говорю.

— И Поль женится на мне?

Люка не понимает, как можно влюбиться в Поля. У него потные руки и зубы пломбированные. Но раз Жанна плачет…

— Да, да, он женится, — убежденно шепчет Люка. — Я знаю.

Жанна вытирает глаза кулаком и улыбается блаженной и пьяной улыбкой:

— А что же будет с Ивонной?

— Ивонна лопнет от зависти.

— Как? Совсем лопнет? — уже смеется Жанна.

— Совсем. По всем швам. Придется куски собирать, чтобы в гроб класть. Я знаю. А мы будем счастливы…

Люка наливает себе и Жанне вина:

— Ну, выпьем за наше счастье. Мы будем счастливы. Я знаю… Только немножко еще подождать… И будем счастливы. Честное слово.

<p>Четвертая часть</p><p>1</p>

В начале июля перебрались на дачу. Люка была недовольна. Стоило тоже. Разве это дача? Час езды от Парижа, и ни моря, ни хотя бы гор. На такую дачу даже стыдно выезжать. Но Вере нужно в Париж к доктору, а Владимиру Ивановичу — на завод. Вот и сидят здесь.

В саду клумба с левкоями и два куста жасмина. Дорожки слишком белые, слишком чистые. Как будто на открытке. Все сделано для того, чтобы нравилось. А вот Люке не нравится. Совсем не нравится. Даже наоборот, противно. И беседка в углу сада такая ненужная. С кем и о чем в ней беседовать? Лучше бы уже в Париже остаться. Там все-таки Жанна, не так скучно. И от Верочки немного отдохнули бы…

Люка устраивается поудобнее на перилах, болтая ногами в сандалиях.

Жарко. Скучно. Только сегодня утром приехали, и уже скучно. А придется прожить здесь целых два месяца.

На террасу, осторожно ступая и чуть-чуть переваливаясь, выходит Вера. На ее легкое белое платье сверху накинута розовая шаль. Люка отворачивается. Люка давно знает, что у Веры не свинка, Вера пухнет с каждым днем, живот уже под самым носом.

Вера подходит совсем близко, обнимает Люку:

— Ты что тут сидишь, как воробей?

— Жарко…

Люка смотрит на Верины ноги в шелковых чулках. Какие красивые, стройные ноги. Странно даже, что они такие же красивые, как прежде, не изменились.

— Почему ты не бегаешь? Все уже осмотрела?

Люка зевает во весь рот:

— Скучно.

— Нечего киснуть. Пойдем-ка лучше гулять. Тут, говорят, чудесный лес.

— Ну и пусть себе лес…

— Пойдем, — уговаривает Вера. — Знаешь, тут, наверное, и кондитерские есть. И мороженое. А, как ты полагаешь?..

Люка встает:

— Ну, если мороженое. Только сначала мороженое, а потом лес.