Элита

одна из избранных дочерей Иллеа, была уличена в преступной

связи с этим мужчиной, Картером Вудворком, офицером

Королевской гвардии.

Голос глашатая был преисполнен такой важности, как будто он

зачитывал сообщение об изобретении средства от какой-нибудь

неизлечимой болезни. Услышав обвинение, толпа снова загудела и

заулюлюкала.

—

Мисс Теймс нарушила данную ею клятву верности

нашему принцу Максону! А мистер Вудворк, вступив в связь с

мисс Теймс, покусился тем самым на достояние королевской

семьи! Эти злодеяния являются государственной изменой!

Он выкрикивал обвинения, желая, чтобы толпа поддержала его. И

толпа не подвела.

Э ЛИ ТА

Но как они могли? Неужели они не понимали, что это Марли?

Милая, прекрасная, доверчивая, самоотверженная Марли? Да,

наверное, она сделала ошибку, но ни одна ошибка не заслуживала

такой ненависти.

Второй человек в маске тем временем принялся привязывать

Картера к А-образному сооружению. Его широко раздвинутые

ноги ремнями пристегнули к стойкам, руки вздернули над головой,

так что даже смотреть на :>то было больно. Марли бросили на

колени перед деревянной колодой. С ее плеч сорвали пиджак,

запястья закрепили в петлях ладонями вверх.

Она плакала.

—

Это преступление карается смертной казнью! Но

иринц Максон в своей милости пощадил жизнь гнусных

изменников. Да здравствует принц Максон!

Толпа подхватила возглас глашатая. Будь я в своем уме, то

сообразила бы, что нужно сделать то же самое или хотя бы

поаплодировать. Все остальные девушки именно так и поступили,

и наши родители тоже. Правда, вид у всех был потрясенный. Но я

не обратила на это внимания. Я не видела ничего вокруг, кроме лиц

Марли и Картера.

Нас посадили в первом ряду намеренно, чтобы про-

демонстрировать, что ждет любую, которая совершит такую

глупость. Отсюда, с расстояния не более двадцати футов от

помоста, я видела и слышала все самое важное.

Марли неотрывно смотрела на Картера, а он на нее, хотя для этого

ему приходилось выворачивать шею. На ее лице явственно читался

страх, но в глазах было такое выражение, словно она пыталась его

убедить, что все равно ни о чем не жалеет.

—

Марли, я люблю тебя! — крикнул он ей. Его голос

практически утонул в реве толпы, но я услышала. — Все будет

хорошо! Все будет хорошо, клянусь!

От страха Марли была не в силах вымолвить ни слова, но закивала

ему в ответ. Я смотрела на нее и не могла думать ни о чем, кроме

того, какая же она красивая. Ее золотистые волосы спутаны, платье

КИР А КА С С

разорвано, туфли она потеряла где-то по дороге, но, бог ты мой,

она была просто ослепительна.

—

Марли Теймс и Картер Вудворк, с настоящего мо-

мента вы больше не принадлежите к своим прежним кастам.

Отныне вы низшие из низших! Теперь вы Восьмерки!

Толпа разразилась ликующими криками. Меня это покоробило.

Неужели среди них не было Восьмерок? Их не задевало, что о них

говорят с таким пренебрежением?

—

Чтобы причинить вам такие же стыд и боль, какие вы

причинили его высочеству, вы приговариваетесь к пятнадцати

ударам батогами каждый! И пусть шрамы напоминают вам о

ваших многочисленных грехах!

Батоги?! Я понятия не имела, что значит это слово.

Его смысл открылся мне в следующий же миг. Двое в масках,

которые привязывали Марли с Картером, вытащили из ведра с

водой длинные прутья. Они несколько раз взмахнули ими над

головой, примеряясь. Прутья со свистом рассекли воздух. Толпа

зааплодировала этой пробе руки столь же неистово, как только что

аплодировала избранным.

Через несколько секунд спина Картера будет безжалостно

исполосована, а нежные руки Марли....

—

Нет! — закричала я. — Нет!

—

Кажется, меня сейчас вырвет, — прошептала Натали,

а Элиза глухо застонала, уткнувшись в плечо приставленного к ней

гвардейца.

Но это не помогло.

Я вскочила и рванулась к Максону, запнувшись о колени отца.

—

Максон! Максон, останови это варварство!

—

Вернитесь на свое место, мисс, — сказал пристав-

псиный ко мне гвардеец, пытаясь силой усадить меня обратно.

—

Максон, прошу тебя, пожалуйста!

—

Это небезопасно, мисс!

—

Не трогайте меня! -— завопила я на гвардейца и со

всей силы лягнула его. Но он держал крепко.

Э ЛИ ТА

—

Америка, сядь, пожалуйста! — попыталась уре-

зонить меня мама.

—

Один! — провозгласил человек в маске, и я увидела,

как прут обрушился на ладони Марли.

Она жалобно заскулила, точно собака, получившая нинок. Картер

не проронил ни звука.

—

Максон! Максон! — надрывалась я. — Останови

:>то! Останови, пожалуйста!

Он слышал меня, я знала, что слышал. Его глаза медленно

закрылись, кадык дернулся, как будто он пытался отгородиться от

моего голоса.

—

Два!

В крике Марли прозвучала ничем не прикрытая мука. Я не могла

себе представить, как ей больно, а ведь оставалось еще тринадцать

ударов.

—

Америка, сядь! — прикрикнула мама.

Мэй сидела между ней и папой, отвернув лицо в сторону. Ее плач

был почти таким же жалобным, как и плач Марли.

—

Три!

Я осмелилась взглянуть на родителей Марли. Ее мать закрывала

лицо руками, а отец обнимал жену, как будто силился защитить от

всего того, что они теряли в этот миг.

—

Пустите меня! — приказала я своему гвардейцу, но

все было напрасно. — Максон! — закричала я снова.