Элита

души считала, что эти слова могут относиться к ней, но я-то знала,

кого он имеет в виду на самом деле. Пока все остальные

опустошали свои бокалы, я бросила взгляд на Максона — без пяти

минут моего жениха, — и он подмигнул мне в ответ, прежде чем от

души приложиться к бутылке. На празднике царила атмосфера

такого безудержного веселья, что меня переполняло ощущение

счастья.

Я не представляла, что должно случиться, чтобы оно развеялось.

В ту ночь я практически не сомкнула глаз. Мы очень поздно легли,

и слишком волнительным было ожидание. Я свернулась калачиком

рядышком с Мэй, наслаждаясь ее присутствием. Конечно, после

отъезда сестры я буду скучать, но от перспективы, что скоро она

будет жить во дворце вместе со мной, становилось легче.

Интересно, кого сегодня отчислят? Спрашивать Максона было

как-то неудобно, поэтому я и не спросила, но мне казалось, что это

будет Натали. Марли и Крисс пользовались популярностью у

народа — куда большей, чем я сама, — а у Селесты с Элизой были

связи. Сердце Максона принадлежало мне, так что оставалась

только Натали.

При этой мысли стало грустно, потому что на самом деле против

Натали я ничего не имела. Уж лучше бы отчислили Селесту.

Может, Максон все-таки отправит ее домой? Ему ведь известно,

какую неприязнь я испытываю к ней, а он сам сказал, что хочет,

чтобы мне было хорошо во дворце.

Я вздохнула, вспоминая все то, что он говорил мне вчера вечером.

Сказал бы кто-нибудь еще год назад, что в моей судьбе возможен

такой поворот, я бы просто рассмеялась. Чтобы я, Америка Сингер

— Пятерка, по сути, никто, — влюбилась в Максона Шрива,

Единицу, да еще и не просто Единицу? Это я-то, которая последние

два года готовилась к жизни Шестерки?

КИР А КА С С

В сердце неприятно кольнуло. Как я объясню это Ас- иену? Как

скажу ему, что Максон выбрал меня и что я хочу быть с ним?

Наверное, он меня возненавидит. При мысли об этом на глаза

навернулись слезы. Что бы ни случилось, я не хотела терять

дружбу Аспена. Я просто не смогу этого вынести.

В комнату без стука вошли служанки. Это в их духе. Они всегда

старались дать мне подольше отдохнуть, а после вчерашней

вечеринки отдых был определенно необходим. Но вместо того

чтобы заняться своими обычными утренними хлопотами, Мэри

подошла к Мэй и осторожно коснулась ее плеча.

—

Мисс Мэй, — прошептала она. — Пора вставать.

Мэй медленно уселась на постели:

—

Можно мне еще поспать?

—

Никак нельзя, — виновато ответила Мэри. — На утро

назначено одно важное дело. Вы должны сейчас же отправиться к

родителям.

—

Важное дело? — подала голос я. — Что случилось?

Мэри взглянула на Энн, и я последовала ее примеру. Энн покачала

головой, пресекая тем самым дальнейшие вопросы.

Озадаченная, но полная надежды, я выбралась из постели и

потянула Мэй за собой. Перед тем как отправить сестру к маме с

папой, я крепко обняла ее.

Как только Мэй скрылась за дверью, я обернулась к служанкам.

—

Теперь ты можешь объяснить, что происходит? —

спросила я у Энн. Та лишь покачала головой. Я досадливо

фыркнула. — А если я прикажу тебе?

Она с очень серьезным видом посмотрела на меня:

—

Приказы исходят от гораздо более высокопостав-

ленного лица. Вам придется потерпеть.

Я остановилась перед дверью в ванную и принялась наблюдать за

служанками. Руки у Люси, когда она набирала пригоршни розовых

лепестков для моей ванны, дрожали, а Мэри раскладывала

косметику и булавки для прически, нахмурив брови. Люси иногда

начинала бить дрожь без особой причины, а Мэри хмурилась,

Э ЛИ ТА

словно была на чем-то сосредоточена. Но вот выражение лица Энн

пугало.

Она всегда владела собой, даже в самых сложных ситуациях.

Сегодня же у нее был такой вид, будто она готова была

рассыпаться. Девушка даже ростом будто бы стала меньше от

беспокойства. Она то и дело останавливалась и потирала лоб,

словно пыталась стереть с лица тревогу.

Энн вытащила из чехла одно из моих платьев. Простое, строгое... и

угольно-черное. Это могло означать только одно. Слезы полились

у меня из глаз еще прежде, чем я успела узнать, кого оплакиваю.

—

Мисс? — бросилась ко мне Мэри.

—

Кто умер? — лепетала я. — Кто умер?

Энн твердой рукой усадила меня прямо и вытерла слезы.

—

Никто не умер, — сказала она, но ее слова прозвучали

не как попытка меня утешить, а как приказ взять себя в руки. —

Спасибо хотя бы на этом. На сей раз никто не умер.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Энн отправила меня

прямиком в ванную. Люси пыталась держать себя в руках, но,

когда она все же залилась слезами, Энн велела ей принести мне

что-нибудь легкое на завтрак, и та послушно бросилась выполнять

распоряжение. Даже книксен не сделала перед тем, как выйти из

комнаты.

В конце концов она вернулась с круассанами и яблочным соком. Я

собиралась сесть и без спешки позавтракать, чтобы оттянуть

время, но сегодня еда просто- напросто не лезла в горло.

Наконец Энн приколола к моему платью именную брошь. Серебро

изысканно поблескивало на фоне черной ткани. Мне не оставалось

ничего иного, кроме как отправиться навстречу пугающей

неизвестности.

Я распахнула дверь, но мои ноги точно примерзли к порогу.

—

Я боюсь, — прошептала я дрожащими губами.

Энн положила руки мне на плечи:

—