Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

В отряде «Победители», действовавшем на Украине, он заговорил по-украински. А однажды с ним произошел занятный случай. В отряде бок о бок сражались с гитлеровцами люди многих национальностей: русские, украинцы, белорусы, поляки, татары, осетины, болгары, евреи, даже четырнадцать испанцев, бывших бойцов республиканской армии, эмигрировавших после поражения республики в Советский Союз. Русским языком они владели плохо, потому в отряде имелась переводчица, также участница боев в Испании Симона Кримкер (Гринченко). Как-то один из испанцев подошел к командиру отряда и, волнуясь, сообщил ему через Симону, что, дескать, боец Грачев не тот человек, за которого он себя выдает.

— Как так? — удивился Медведев.

— Когда мы, испанцы, между собой разговариваем, — пояснил боец, — а Грачев находится рядом, мы чувствуем, что он все понимает. Почему он скрывает, что знает испанский?

Уже взрослым, работая в Свердловске, Кузнецов покупал в букинистических магазинах все, что только там попадалось на немецком языке. На городской барахолке как-то приобрел за ерундовую цену ящик заезженных немецких грампластинок с народными песнями и шлягерами предвоенных лет.

Немецкий язык — диалектный. Зачастую жители северных земель Германии с трудом понимают южан. Помимо классического «Хохдойче», то есть усредненного немецкого языка, Кузнецов владел еще и несколькими диалектами. Это не раз выручало обер-лейтенанта Зиберта при общении с настоящими немецкими офицерами. Понятно, что самую большую опасность для разведчика-нелегала, живущего и действующего под легендированной биографией, представляет встреча с земляком, то есть уроженцем того города, где якобы родился разведчик.

Кузнецов-Зиберт, быстро уловив, из какой земли Германии родом его собеседник, начинал говорить с легким налетом диалекта земли, расположенной в другом конце страны.

Не только немецкий язык стал главным и весьма эффективным оружием разведчика Кузнецова в его разведывательной деятельности, но и ярко выраженная артистичность. В школьном драмкружке ставили спектакль по популярной тогда пьесе Константина Тренева «Любовь Яровая». Все кружковцы рвались играть роли «красных»: комиссара Кошкина и особенно матроса Шванди. Неожиданно для всех Ника Кузнецов вызвался сыграть роль, от которой все ребята отбивались, — злейшего врага поручика Ярового. И сыграл… Многие однокашники вспоминали Нику в этой роли, дожив уже до седых волос.

В отличие от довольно-таки по-деревенски расхлябанных приятелей, Кузнецов был сызмательства подтянут. Одежду носил аккуратно, учителя, не знавшие его происхождения, даже полагали, что он из семьи военных.

После скоропостижной смерти отца Кузнецов вернулся в ставшую родной Талицу, поступил в здешний лесотехнический техникум (ТЛТ), одно из лучших средних учебных заведений не только на Урале, но и в стране. В техникуме Кузнецов стал фигурой заметной. Принимал активное участие в жизни и комсомольской, и профсоюзной организаций, занимался в различных кружках, ходил в пешие и лыжные походы. У него прорезался неплохой голос — тенор, к тому же он научился играть на гармонике и балалайке.

Правда, наступили трудные времена: плохо было и с одеждой, и с питанием, хозяйство после смерти отца, да и в силу иных обстоятельств, захирело. Временами Николай попросту голодал. Начал болеть, при очередном медосмотре у него нашли слабость легких и рекомендовали усиленное питание. Ника был даже вынужден распродать кое-что из одежды.

Только летом после окончания первого курса Кузнецов несколько оправился. По завершении практики 1928 года Кузнецов с друзьями копал в кварталах Качхаринхского кордона площадки полтора на полтора метра и через каждые двадцать сантиметров высаживал сосновые саженцы. Объездчик Эдуард Фердинандович Гунальд, немец по национальности, платил за эту работу наличными деньгами. Так что Николаю удалось поднакопить деньжонок на следующий учебный год.

Работа эта имела для юноши еще одно достоинство — возможность практиковаться в разговорном немецком. Гунальд тоже был доволен — кроме Кузнецова, ему здесь поговорить на родном языке было не с кем.

В хорошей библиотеке техникума нашлась известная «Энциклопедия лесной науки» Гундесгагена, и Кузнецов даже принялся переводить ее на русский язык.

Меж тем назревали большие события. Страна вступала в 1929 год, который тогда называли годом великого перелома. К коллективизации уральской деревни привлекли в качестве агитаторов и комсомольцев. В числе миллионов энтузиастов, направленных в села, был и талицкий комсомолец Николай Кузнецов. По его пылкому и настойчивому настоянию 13 мая 1929 года, то есть за полгода до начала массовой коллективизации в этих краях, семья Кузнецовых вступила в коммуну «Красный пахарь», передала в общее пользование сельскохозяйственный инвентарь, скот, надворные постройки.