Элитная семерка

Я тоже спешно прячусь за высокой декоративной вазой, чтобы не попасть отцу на глаза. Он же и не смотрит на меня, отмерив несколько шагов взад-вперед, срывается с места и устремляется следом за незнакомкой. Я же перебираюсь под лестницу, в темный закуток, где меня точно никто не увидит. Сажусь прямо на пол, обхватываю коленки руками, притянув их к груди. Мне отчего-то страшно и тревожно, будто должно случиться что-то плохое. Мама… Почему она не вышла вместе с отцом встречать эту женщину? Почему который день сидит, закрывшись в своей комнате?..

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем на лестнице снова послышались шаги. Незнакомка спускалась обратно. Из своего убежища я вижу лишь подол ее мокрых юбок. Она устремляется к дверям, на ходу набрасывая капюшон обратно на голову. Ее никто не провожает, даже отец. Хлопает дверь, а еще через минуту со двора раздается ржание лошади и звук колес удаляющегося экипажа.

Некоторое время в доме стоит оглушительная тишина, которую вскоре разрывает крик одной из служанок:

— Миссис Гамильтон! Она мертва! Мертва! — и мой мир переворачивается с ног на голову…

… — Мама… Мамочка… — я проснулась в слезах, и еще несколько минут лежала, уткнувшись лицом в мокрую подушку, пытаясь унять рыдания.

Этот сон уже давно мне не снился, наверное, с прошлого года, и вот, на вторую ночь пребывания в Академии, я увидела его опять. И воспоминания самого ужасного дня в моей жизни вновь поглотили меня, накрыли с головой, вцепились в сердце тисками, причиняя острую боль. Тогда мне сказали, что моя мама умерла от болезни, но это была ложь. Я знала, что ее убили. Та женщина, которая так спешно ворвалась в наш дом и так же быстро его покинула. Но про нее все в доме молчали, и меня пытались настойчиво убедить, что никто не приезжал, мне все привиделось. Отца я тоже с того дня не видела: до погребения мамы он не выходил из своего кабинета, а после исчез, уехал куда-то ночью, пока я спала. А утром приехала тетя Присцилла и забрала меня к себе. Уже повзрослев, я много раз прокручивала в памяти тот день, искала зацепки, пыталась восстановить всю картину, но, увы, детские воспоминания слишком избирательны… Однако я помнила лицо той женщины, и ее имя — Милена — и уверена, столкни меня судьба с ней еще раз, узнаю без всяких сомнений. И отомщу, непременно отомщу, кто бы она ни была. А отец… Мне было страшно думать, что они действовали сообща, и что он тоже причастен к смерти мамы… Я все же склонялась к тому, что эта женщина его обманула, предала, именно поэтому он и ушел от меня: не смог вынести бремя своей вины. Отца мне тоже очень хотелось отыскать, хотя бы для того, чтобы он наконец честно рассказал о том, кто эта женщина и что именно произошло в тот день. Но пока и это было не в моих возможностях…

До рассвета я уже не спала, просто лежала, уставившись в одну точку, и вновь переживала свою застарелую боль. Когда сумерки отошли, и комнату заполнил солнечный свет, я поднялась и, стараясь не будить Аннети, прокралась в ванную. А к моменту пробуждения кузины уже была полностью одета.

— Ты чего в такую рань поднялась? — спросила она, зевая.

— Хотела перед завтраком заскочить в библиотеку, взять какую книгу для реферата по Стихиям, — соврала я. На самом деле, в библиотеку я собиралась идти после занятий, теперь вот придется это делать с утра пораньше.

— Как же все болит, — прохныкала Аннети. — После этой ужасной физподготовки… На мне живого места нет.

— Надо было вчера намазаться кремом из желтоголовки, который дал нам Роб.

— Ага, и ходить в желтых пятнах, — проворчала кузина.

— Ты видишь на мне желтые пятна? — хмыкнула я. — К утру от них и следа не осталось, как и боли в мышцах… А ты мучайся. Ладно, я пошла. Встретимся в столовой…

— Уже? Скажи хоть, какие у нас сегодня лекции? — проныла Аннети вслед.

— Первая — Целительство, остальное посмотри в расписании, — ответила я, закрывая за собой дверь.