Элитные группы в «массовом обществе»

Из около 2 тыс. представителей высшей германской элиты всех отраслей на 1981 г. из буржуазии происходило 19,7 %, из менеджеров – 33,4 %, служащих – 23,7 %, рабочих – 14 % (при происхождении всего населения 9 %, 4,1 %, служащих 12,7 %, мелкой буржуазии – 13,1 % и рабочих – 60,1 %⁷⁴⁹. Исследования состава высшей французской элиты (высшие чиновники, генералитет, политики, собственники, президенты и генеральные директора банков и кампаний, высшие кадры частных фирм и другие, фигурирующие в национальных справочниках), показали, что в 50—70-х гг. до 40 % и более ее происходили из самой высшей элиты, а всего более 80 % вышло из слоя, составляющего лишь 5–8 % населения страны (на 1954 г. все дети «средних слоев» составляли 22 %, «народных слоев» – 41 %, крестьян – 32 %, на 1974 г. – 26 %, 40 % и 26 % соответственно)⁷⁵⁰:

В Австралии в 70—80-х гг. треть всей элиты происходила из бизнесменов и менеджеров, около четверти из профессионалов (при этом 13–16 % принадлежали к элите) и 28 % из лиц физического труда или низших лиц умственного труда. При этом отцы бизнесменов, деятелей СМИ, деятелей Либеральной партии, церкви и правых организаций имели обычно более высокий статус (до четверти принадлежали к элите), отцы ученых и чиновников обычно были профессионалами, а профсоюзные лидеры, деятели левых организаций и Лейбористской партии имели более низкое происхождение⁷⁵¹.

В составе высшей элиты Японии (400 человек) на 1920 г. 9 % составляли выходцы из чиновников, 19 % – из бизнесменов, 18 % – из помещиков, 19 % – из самураев без определенных занятий, 15 % – из профессионалов, 4 % – из «белых воротничков», 13 % – из мелких предпринимателей и 3 % – из фермеров. По сословному статусу 2 % принадлежали к аристократии куге и даймё, 41 % – к самураям, 25 % – к сельскому населению (в 1880-х гг. – 10 %) и 32 % – к городскому. В конце XIX в. (1880-е гг.) среди 384 членов высшей элиты эти категории составляли соответственно 3 %, 47 %, 15 % и 35 %. На 1960 г. (406 представителей высшей элиты) из чиновников происходило 11 %, из бизнесменов – 23 %, из помещиков – 9 %, из профессионалов – 14 %, из самураев – 1 %, из «белых воротничков» – 9 %, из мелких предпринимателей – 15 %, из фермеров – 17 %, из рабочих – 1 %⁷⁵². Таким образом, в 1920 г. на массовые элитные группы приходилось 65 %, на низшие слои – 3 %, в 1960 г. – 56 % и 18 %.

Заключение

Прогрессировавшее в условиях эпохи «массового общества» в течение нескольких десятилетий после Первой мировой войны увеличение численности и доли в населении лиц умственного труда наряду с сопутствовавшим ему ускоренным развитием образовательных систем, увеличившим долю студентов высших учебных заведений в соответствующей возрастной когорте в 10–20 раз, создали ситацию, при которой к 80-м гг. лица умственного труда стали составлять 30–40 % самодеятельного населения, а доля их высшей страты, имеющей высшее образование, – достигла 10–15 %, т. е. столько же, сколько в традиционных обществах составляли все элитные социальные группы. Это самым существенным образом сказалось на социальной стратификации.

Во всех моделях стратификации наверху всегда присутствуют три большие группы: бизнесмены (вообще крупные собственники) и высшие менеджеры, «профессионалы» и «чиновники», которые в совокупности составляют 10–15 % населения. Это применимо и к странам «третьего мира», хотя там доля населения, принадлежащая к этим группам, обычно гораздо меньше. Эти социальные группы и могут быть названы «массовыми элитными группами».

«Буржаузия» составляла в развитых странах в большинстве случаев 1,5–2 %, «профессионалы» – 5–8 %, «чиновники» (которых в крупных странах насчитывалось 1,5–2 млн человек) – порядка 2–3 % самодеятельного населения. Это соответствует и сведениям о распределении доходов и собственности, по которым лица, относившиеся к верхним 10 % населения, резко отличались от остальной массы населения, причем наиболее существен был их отрыв не столько по доходам, сколько по объему располагаемой собственности: они сосредоточивали в своих руках до 30 % доходов и до 80 % собственности.