Элиза и ее монстры

– О, конечно, младшая. Единственные физические упражнения, на которые способна Берн – это дрессировка собак. А Люси любит теннис. И баскетбол. И большинство других видов спорта.

– Похоже, у тебя хорошая семья.

– Я их люблю. Они хотят познакомиться с тобой.

– Разве мы этим не занимаемся? Не встречаемся с членами семей друг друга?

Он пожимает плечами:

– Только если ты этого хочешь.

– Не знаю. Но, думаю, это будет справедливо. Ты же был представлен моему семейству.

– Ты к ним плохо относишься?

Теперь моя очередь пожимать плечами.

– Это как-то странно. Вроде я знаю, что они любят меня, знаю также, что по большому счету мне не на что жаловаться, но они вечно пытаются заставить меня делать вещи, которые я делать не хочу. Каждый раз, когда мы сюда приезжаем, мама или папа пытаются убедить меня записаться в какой-нибудь новый спортивный клуб или команду. Если я общаюсь по телефону с тобой или с моими друзьями онлайн, они считают, будто я игнорирую их, или отношусь с неуважением, или еще что придумают. А на самом деле у меня разговор в разгаре. Если ты увидишь, что два человека разговаривают друг с другом лицом к лицу, ты же не будешь прерывать их или заявлять, что они ведут себя неприлично, верно?

– Нет, конечно же, нет.

– Разумеется, я знаю, что все подростки твердят, что родители их не понимают, но они действительно их не понимают. Не вина моих родителей, что они появились на свет на два с половиной десятилетия раньше меня, но что, им лень спросить, чем я занята, и только потом уж решать, бессмысленно мое занятие или нет?

– Может, они боятся, что ты рявкнешь на них, если они поинтересуются тем, что ты делаешь, – говорит Уоллис.

Открываю рот, чтобы возразить, но вспоминаю, что уже объяснялась на эту тему с родителями.

– А твои так с тобой поступают? – спрашиваю я.

– Иногда. Но не так часто, как раньше. Мы… это проехали. Теперь у нас другие проблемы. – Прежде чем я успеваю спросить, какие проблемы он имеет в виду, Уоллис спрашивает:

– Почему твой брат называет тебя Эггз-Бенедикт?

– Потому что на завтрак я ем сваренные вкрутую яйца. Папа зовет меня просто Эггз, а Салли с Черчем прибавляют что-то связанное с яйцами – то, что они могут придумать в данный конкретный момент.

– Мило.

– Я считаю, что братья ненавидят меня.

Это, должно быть, прозвучало слишком правдоподобно, потому что Уоллис и в самом деле обеспокоился:

– Почему?

Пристально смотрю на свои ноги, на шаркающие по земле поношенные мамины «найки»:

– Не знаю. Потому что я не пытаюсь с ними общаться, не принимаю участия в том, чем они интересуются. Папа говорит, они действительно замечательно играют в соккер, а мне нечего сказать по этому поводу, ведь я не обращаю внимания на их игру.

– Ну так проводи с ними больше времени.

– Но мне не нравится заниматься тем, чем занимаются они, потому что они играют в соккер постоянно. Или же в видеоигры. Я не люблю спорт. В общем, они смеются надо мной из-за того, что я не тусуюсь с ними.

– Разумеется, они будут смеяться над тобой. Они же ученики средней школы, воспитанные в соревновательной, заряженной тестостероном атмосфере. Так они заводят друг друга.

– А тебе откуда знать?

– Я смотрю спортивные соревнования по телевизору. А когда был моложе, играл в детской футбольной лиге.

– Ты играл в футбол?

Он смеется:

– Да, когда был вчетверо меньше, чем сейчас. Я был фулбеком.

– Я не знаю, что это такое.

– Это означает, что я очень быстро бегал.

– Ты? Ты быстро двигался?

– Да уж. Это одна из великих тайн моей жизни. – Костяшки его пальцев выбивают дробь на моей руке. Мое сопротивление подходит к концу, я хватаю его за пальцы и беру их в свои. Он улыбается и говорит: – Не думаю, что твои братья ненавидят тебя. Просто вам нравятся разные вещи. И в этом нет ничего плохого, просто так получилось. Они занимаются спортом, ты – искусством.

Я занимаюсь «Морем чудовищ». Вот что я делаю, и все, что мне от Салли и Черча нужно, – это чтобы они не проговорились о моих делах школьным друзьям. Мы не обязаны очень уж хорошо ладить. Они просто должны держать рты на замке. И все это время они это делают; должно быть, понимают, как оно мне важно. Так что, вероятно, Уоллис прав. Вероятно, они не ненавидят меня.

– А где ты живешь? – спрашиваю я, раскачивая наши руки. – Хочу хорошенько исследовать Гугл-карты, прежде чем соглашусь познакомиться с твоей семьей.

Он снова смеется.