Элизабет Тейлор

«Я бы отдала за это все на свете, — заявила она. — Я согласна жить в лачуге — если бы только могла подарить Ричарду ребенка».Утратив способность к зачатию, Элизабет начала делать публичные заявления о своих намерениях усыновить еще одного ребенка. Сначала она говорила, что хочет усыновить еврейского мальчика, затем африканского или вьетнамского ребенка. Бер-тон не разделял восторженного настроения жены.

«Усыновление ребенка требует гораздо большей взвешенности при принятии решений и больших приготовлений, нежели подчас случайный факт зачатия, — заявил он. — У нас достаточно денег, чтобы окружить себя собаками и кошками, но мы не имеем права рисковать судьбой ребенка, которому собираемся дать наше имя».

В то время с Бертоном вообще было лучше не говорить о детях, поскольку у него возникли серьезные проблемы с пятнадцатилетним Майклом Уайлдингом-младшим.

«Давай посмотрим правде в глаза, — сказал он Элизабет. — Наш сын — хиппи. Он отрастил себе волосы до плеч, и его ни за что не удержишь в школе. Я говорю Элизабет, что нам надо предпринять одно из двух — либо не обращать на него внимания, либо устроить ему хорошую взбучку, чтобы он по гроб жизни ее помнил. Элизабет тоже переживает, но она предпочитает рассуждать вроде: «Он имеет право носить волосы так, как ему нравится. Это его право как личности». Мы постоянно из-за этого спорим, и, как ни странно, единственный, кто полностью со мной согласен, это Майкл Уайлдинг, его родной отец. Он одобряет мои строгие меры».

Колеся по свету, Бертоны препоручали заботу о своих детях другим. Когда юного Майкла выставили из Миллфилда, самой дорогой подготовительной школы в Англии, Бертоны отправили его к Говарду, брату Элизабет, на Гавайи. Там он и повстречался с Бет Клаттер. В 1970 году, в завершение своего романтического путешествия по Ближнему Востоку, Майкл и Бет решили пожениться. Ему было семнадцать, ей девятнадцать.

Получив это известие, Бертон взорвался. У Майкла даже не было ни школьного аттестата, ни работы, ни профессии. А вот Элизабет, наоборот, пришла в восторг, заявив, что женитьба поможет ему остепениться. По ее настоянию, гражданская церемония состоялась в лондонском Кэкстон-Холлс, том самом, где в 1952 году Элизабет вышла замуж за отца Майкла.

«По-моему, именно это событие снова подтолкнуло Ричарда к рюмке, — вспоминал один из знакомых Бертонов. — По-моему, ему для уверенности в себе требовался глоток-другой, чтобы выстоять шафером рядом с юным пасынком, одетым в бархатный малиновый кафтан и с волосами ниже плеч».

На виду у сотен фоторепортеров Элизабет, вся в белом, встала рядом с сыном. Невеста же, также в белом платье, на собственной свадьбе оказалась как бы в тени.

«А вот и мать жениха!» — вещали на следующий день аршинные газетные заголовки.

Элизабет устроила в честь молодых прием с шампанским в отеле «Дорчестер», а также сняла специальный номер «люкс» для молодоженов. Позднее она подарила им «Ягуар» и чек на внушительную сумму, «чтобы встать на ноги». Ричард от своего имени купил для них в Лондоне особняк стоимостью 70 тысяч долларов.

Через несколько недель Бет Уайлдинг объявила, что ждет ребенка.

«Я хотела малыша, — рассказывала она. — А вот Майк не очень-то хотел стать отцом. Он вообще не знал, чего ему хочется... Я не знала, что мне делать... Я обратилась за советом к Элизабет, и она сказала мне, что просто счастлива, что у меня будет ребенок. У меня возникло такое чувство, будто она сейчас со мной и держит меня за руку. Она уверяла меня, что все будет хорошо, что мне не стоит волноваться, и надо готовиться к появлению на свет малыша. Она сказала, что как только мне понадобится ее помощь, она тотчас ко мне приедет». На протяжении последующих девяти месяцев Элизабет щедро одаривала невестку. В числе подарков было дорогое кольцо с бриллиантом.

«Ей нравилось делать мне подарки, и она не скупилась на них. То она присылала ко мне какого-нибудь модельера, чтобы подобрать для меня коллекцию одежды, то иногда сама выбирала для меня и себя наряды, а иногда доверяла это дело мне. Она купила мне несколько прекрасных вещей — роскошных шифоновых платьев».

Когда Бертоны отдыхали на своей яхте в Монте-Карло, Бет Уайлдинг произвела на свет девочку, которую назвали Лейла. Они тотчас вылетели к ней в Лондон. Элизабет прибыла в аэропорт в белых кружевных шортах, открытой кружевной маечке и белых сапогах до колен на шнуровке. В ушах у нее болтались громадные круглые серьги, разумеется, золотые.

«Я так взволнована, — заявила она репортерам. — Я до сих пор не могу в это поверить — это тот самый ребенок, которого так недостает нам с Ричардом».

«Верно, — подтвердил Бертон. — Мы уже давно подумывали о том, чтобы усыновить еще кого-то».

«Эй, Лиз, — крикнул кто-то из репортеров. — Ну и как чувствовать себя бабушкой?»

«Вы знаете, почему-то все думают, что это должно меня пугать. Глупости. Уж если быть до конца честной, было куда страшнее, когда мне исполнилось тридцать, чем сейчас, когда я стала бабушкой».