Элизабет Тейлор

Даже если учесть те несколько дней, когда она была больна, все равно на съемочной площадке царил полный хаос. И, несмотря на длинный список неувязок и проколов, к которым она не имела ни малейшего отношения, именно из нее сделали объект нападок. Элизабет также обвиняли в том, что она спровоцировала волнения среди членов профсоюза парикмахеров, выдвинув требование, чтобы ее причесывал только Сидни Гилярофф. Когда же лондонская «Дейли Мейл» сделала заявление, будто Элизабет только потому отсиживается в отеле, что слишком растолстела и не может предстать перед камерой, Элизабет — поскольку чаша ее терпения была переполнена — вызвала к себе адвокатов и потребовала, чтобы те выдвинули газете двухмиллионный иск за наглую клевету.

На следующий день Элизабет вынесли из отеля на носилках и в срочном порядке отправили в лондонскую клинику, где врачи удалили ей зуб. Несмотря на антибиотики, температуру сбить не удалось. Еще через несколько дней у Элизабет развились симптомы тяжелой простуды, сопровождаемые мучительными головными болями, которые наводили на подозрения о менингите. К 18 ноября она все еще оставалась слишком слаба, чтобы приступать к работе. Съемки были приостановлены до ее выздоровления. Болезни и хвори Элизабет уже обошлись лондонскому представительству «Ллойда» в два миллиона долларов, и поэтому страховая компания потребовала, чтобы Лиз в срочном порядке заменили на Мерилин Монро, Ким Новак или Ширли Маклейн.

«Не будет Лиз, не будет и Клеопатры», — упирался Уолтер Вангер.

«Мы же не можем просто так взять и избавиться от нее, только потому, что она больна», — заявил Спирос Скурас, который к этому времени окончательно уверовал, что только Элизабет Тейлор в роли Клеопатры спасет студию от полного краха.

Съемки возобновились через семь недель, когда Элизабет наконец-то наведалась в студию «Пайнвуд», чтобы снять эпизод, в котором обнаженная Клеопатра, завернувшись в ковер, предстает перед Юлием Цезарем. Правда, к этому времени Питер Финч уже находился на грани нервного срыва, а Стивен Бонд устал от вынужденного ничегонеделания. Остальные актеры тоже маялись бездельем почти целых два месяца, от нечего делать разглядывая привезенные из Калифорнии пальмы, к которым то и дело приходилось крепить свежие зеленые ветви, ежедневно доставлявшиеся на студию из Египта. Сценаристы сменялись буквально каждую неделю.

Когда же были наняты еще два сценариста, чтобы в пятый раз за два месяца заново переделать сценарий, режиссер уволился, а Элизабет обратилась с просьбой заменить ее на другую актрису.

Сжимая в руках спасительные четки, Спирос Скурас пытался убедить акционеров студии «XX век — Фокс», что 7 миллионов долларов, вбуханные в двенадцатиминутный отснятый материал, пригодный для дальнейшего использования, можно считать надежным вложением капитала. Во имя спасения проекта Скурас истратил еще 3 миллиона, чтобы нанять нового режиссера-сценариста Джозефа Манкевича. Скурас заявил Манкевичу, что у того в запасе всего два месяца на то, чтобы заново переписать сценарий, подыскать места для натурных съемок и начать съемки.

«Спасай картину и используй Лиз», — таков был его наказ.

Получая 50 тысяч гонорара в неделю плюс три. тысячи на карманные расходы, Элизабет с превеликой радостью снова улеглась у себя в «Дорчестере» в постель. Они с Эдди жили воистину по-царски, в окружении детей, нянек, собак, кошек, горничных, секретарей, прислуги и всякого рода прихлебателей. Ежедневно в номере раздавались звонки из Голливуда, Швейцарии, Рима. Знаменитости с мировым именем регулярно наносили визиты самой нашумевшей супружеской паре в мире.

Как-то раз к ним заглянул Трумен Кэпот и пришел от увиденного в ужас.

«Я часто бывал в этом люксе, там до этого останавливался один из моих знакомых, — рассказывал им - Оливер Мессель приложил к нему свою руку, и номер был как игрушка, вернее, раньше был. За то время, пока там обитала Тейлор, комнаты заполонили кошки и собаки, которые гадили где попало, где им только вздумается. Общая атмосфера, царящая в этих апартаментах, напоминала какой-то балаган, отчего сам номер стал совершенно неузнаваем».

Еще через три недели шикарный люкс скорее напоминал палату интенсивной терапии, посреди которой в прозрачной кислородной палатке на грани жизни и смерти лежала Элизабет. Она умудрилась подхватить грипп, и состояние ее неуклонно ухудшалось.

К утру 4 марта она стала синеть и задыхаться. Сорвав телефонную трубку, Эдди Фишер крикнул оператору, что его жена задыхается, и ей срочно требуется врач. В считанные минуты в номере появился анестезиолог, совершенно случайно оказавшийся гостем на одной из вечеринок. Здесь, в «Дорчестере», Элизабет он застал уже без сознания.

«Неожиданно у нее наступил коллапс, — вспоминал он. — Жить ей оставалось не более пятнадцати минут».