Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой

Черт возьми, Ричард мог сколько угодно прикидываться равнодушным к моему статусу и моей внешности, но позже признался, что сильно переживал, как сложится работа со звездой, перед которой все ходят на цыпочках, платят сумасшедшие гонорары (вчетверо больше его самого!) и до небес превозносят красоту. Любые волнения Ричард привык заливать водкой, что и сделал.

Я тоже переживала, наслушавшись о его всепоглощающем обаянии, и твердо решила не обращать на актера никакого внимания, все в пределах роли, в конце концов, я профессионал. А для храбрости с утра немного хлебнула.

Ждала чего угодно, а первой эмоцией, которую испытала к Ричарду, оказалось… сочувствие. Бартона основательно корежило с похмелья, его лицо было покрыто красными пятнами, а руки просто дрожали. Ему выпить бы, но на площадке, да еще и в первый день съемок со мной Ричард не решился, попросил себе кофе. Я поняла, что он не сможет нормально проглотить принесенный кофе и просто обольет костюм, а потому держала чашку у его рта.

По-моему, потрясены оказались мы оба. Где знаменитая напористость и легендарное самомнение? Где пресловутая надменность уэльсца? Передо мной был совершенно нормальный человек, ранимый, в ту минуту даже слабый… Мало того, этот болван еще и ляпнул мне:

– Вам говорили, что вы миленькая?

Не успела я фыркнуть из-за пошлости комплимента, как Ричард добавил:

– Только малость толстовата…

Вот скажи он мне это в другой момент, в лучшем случае схлопотал бы оплеуху, в худшем – нажил врага, но Бартон, видно, осознав нелепость попытки заигрывать, будучи в похмельном состоянии, столь скорбно вздохнул, что я расхохоталась.

Все барьеры вмиг оказались разрушены. Никакой он не грандиозный насмешник, это напускное, просто защита, а сам он весьма ранимый.

Мы сидели и смеялись непонятно над чем, стало легко, словно с плеч свалился тяжелый груз. На этом и остановиться бы, но…

Дальше нас вела Судьба, до самого развода вела.

Потом Ричард решил ей воспротивиться, ни к чему хорошему это не привело.

Знаешь, Майкл, противиться судьбе опасно, но и просто плыть по ее течению тоже не стоит. Где та золотая середина, что позволила бы жить по-своему и быть при этом счастливым?

Одной сцены, одного взгляда в глаза было достаточно, чтобы я поняла – мы не сможем друг без друга. Ричард понял это позже. Знаешь, сначала он попросту раздваивался. Нет, не между мной и Сибилл, такого вообще не было, в Бартоне боролись два Ричарда, причем каждый из этих двух тоже не был однозначен. Сложнейшая комбинация из мужского и человеческого тщеславия, страсти и невыветрившихся понятий о том, как должен вести себя порядочный мужчина, вернее, муж и отец семейства, не давала Ричарду покоя ни днем, ни ночью.

Что было в этой смеси главным? Уж точно не желание сохранить добропорядочность, которой давным-давно не пахло.

Бартон был женат на Сибилл Уолесс, которая во время своего замужества за моим Ричардом предпочитала именно это имя, а вот после развода намеренно оставила имя Бартон! Ну да бог с ней… Сибилл красивая и умная женщина, вернее, мудрая. Она прекрасно знала своего супруга и не просто смотрела сквозь пальцы на его бесконечные театральные романы, но и спокойно ожидала, когда он пресытится очередной любовницей и вернется к жене. Ричард однажды обещал, что никогда не бросит жену и слово свое держал.

Подозреваю, что такое патетическое обещание просто давало Бартону возможность сбегать от любовниц, когда те надоедали, наверняка Ричард патетически вещал своим удивительным, глубоким, прекрасно поставленным голосом:

– Я не могу остаться с тобой. Я дал слово Сибилл, что никогда ее не брошу. Валлийцы держат слово, если я его нарушу, то перестану уважать себя.

Вкупе со страдальческим взглядом это оказывало гипнотическое действие, и жертва, обливаясь слезами, признавала, что Бартон просто обязан вернуться к жене, а чтобы не страдать слишком сильно, им лучше забыть друг друга.

Скажу сразу: на меня данное им слово не подействовало. Я понимала, что это неправильно, что мы доставим много страданий другим людям, что будет не просто нелегко, а сверхтрудно, что можно поломать карьеру и даже судьбу, но я знала и другое – я должна быть с Бартоном! Это не каприз, не очередная выходка скучающей звезды, не блажь и не желание доказать всем, что я могу заполучить любого мужчину. Какого захочу. Я влюбилась без памяти, все остальное перестало существовать, никакие преграды не казались слишком высокими, никакие жертвы слишком большими. Пожалуй, я не могла бы отказаться только от своих детей, но их в любом случае никто отбирать не стал бы. Майкл Уайлдинг не решился тягаться со мной, а Майка Тодда, отца Лиз, просто не было на свете. Думаю, что будь жив Майк, я на Бартона и не взглянула бы, Тодд не позволил Бартону приблизиться не только по роли, но и вообще никак.

Но Майка не было, зато был Ричард.

Майкл, ты бывал влюблен по уши, до беспамятства, до дрожи в коленках и прерывистого дыхания от одного присутствия объекта своей страсти?