Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой

Но согласится ли Ричард, ведь это значило бы снова выставить напоказ наши отношения, привлечь к себе внимание прессы, поставить себя под удар безжалостной критики. Я предложила Бартону 70 000 тысяч долларов в неделю за эту работу. Никто не знает, с каким волнением и даже страхом я ждала ответ, ведь отказ Ричарда означал бы, что либо Бартон все же терпеть меня не может, либо презирает как актрису.

Ричард согласился!

Но меня снова мучили сомнения, не было ли его согласие продиктовано просто финансовыми трудностями, ведь это я успешно занималась приростом своих капиталов, Бартон не умел делать деньги, зато тратил их легко. В результате мы были в разной финансовой категории, и я вполне могла позволить себе взять его на содержание. Это ужасно: я была готова платить Бартону за то, что он будет играть со мной себя самого!

Мы играли. Зрительный зал был полон, хотя большинство приходило просто посмотреть на постаревших «Лиз и Дик». А вот критики приняли нашу попытку в штыки, им не нравилось все, подозреваю, что особенно моя игра. Мне наплевать, потому что я видела восторг в глазах зрителей, а вот Ричарду нет.

И он совершил главное предательство.

Знаешь, я могу понять, когда взрослый мужчина цепляет официантку в баре напротив места съемок, а потом дарит ей дешевое колечко, могу понять, когда известного актера на горном склоне соблазняет моделька. Вышедшая на ловлю нового мужа взамен прежнего, когда он поддается чарам красотки, играющей в одном с ним эпизоде проститутку… Простить не могу, но могу хотя бы понять это предательство. Но Ричард пошел дальше.

Не в силах бороться с болью, он снова начал пить, однажды в пьяном виде поссорился со всеми своими театральными наставниками, наговорив им гадостей, которые те не смогли забыть. А однажды, начитавшись отрицательных отзывов о нашем с ним спектакле, принялся в ресторане выговаривать мне по поводу моей игры. Скажи он это в трезвом состоянии и в другой обстановке, например в самом театре, я прислушалась бы, но разговор шел на повышенных тонах и в ресторане.

На следующем спектакле Бартон играл с дублершей. И потом тоже…

После нескольких дней замены кассовые сборы стали падать, хотя дублерша вполне справлялась с ролью. А потом Бартон вдруг исчез!

Газеты захлебнулись заголовками: «Ричард Бартон женится!»

Я не могла поверить своим глазам. Что это?! Закончив истерику, я собрала волю в кулак и закатила новобрачным – Ричарду Бартону и Салли Хей – прием. Но во мне что-то сломалось, я могла сколько угодно изображать довольную жизнью свободную женщину, но внутри была сломлена. И сломал меня Бартон, он не просто уничтожил меня как актрису, как женщину, он в очередной раз растоптал мое доверие!

Мы как попало доиграли положенные спектакли и разбежались, правда, встретившись еще раз. После очередной женитьбы Бартона и второй раз не на мне, я просто запила. Вытащили меня дети, собравшись вместе, Майк, Кристофер и Лиз убедили меня лечь в клинику Бетти Форд.

Вышла я оттуда совсем другим человеком – постройневшая, похорошевшая, с проснувшимся интересом к жизни.

А вот новое семейное счастье Бартона опять оказалось недолгим. Мы перезванивались, а однажды даже встретились в баре, и я была шокирована потрепанным видом едва живого Ричарда. Он привычно начал жаловаться на очередную жену, на сей раз ассистенточку (где и находил всяких услужливых «помощниц»?), говорил, что она совсем не дает жизни… Но я попросила не продолжать.

Бартон очень хотел встретиться со мной в Гштааде или в Селиньи, чтобы отдать свои дневники:

– Лиз, я могу доверить их только тебе…

Мне хотелось возразить, что я не Лиз, а Элизабет, но, посмотрев на замученного женами Ричарда, промолчала, было ясно, что он долго не протянет.

Они прожили на месяц-полтора больше года, Салли была ловчее Сьюзи, она быстро свела супруга в могилу, Ричард умер от сердечного приступа.

Вдова не пустила меня на церемонию прощания, но я и не рвалась, потому что Ричард для меня и сейчас живой. Я его по-прежнему люблю, а он просто женился на очередной охотнице за богатыми мужьями, вот разведется и вернется ко мне. Так даже лучше.

Зато я ездила в Понтридайфен, и все родственники Ричарда в один голос сказали, что он всегда любил только меня, то есть с того дня, как мы встретились. Сис очень печалилась о нашем разводе, твердя, что эти вертихвостки не смогли уберечь Ричарда, будь я с ним рядом, я уберегла бы…

Но все разговоры теперь были бесполезны, Ричарда Бартона больше не было, он не выйдет на сцену, не произнесет очередной монолог своим глубоким голосом, какой бывает только у валлийцев.

А я продолжаю жить…

Ричард, я и роли…

Я актриса без специального образования (и женщина без образования вообще), все, чему научилась, пришлось постигать либо на собственном опыте, либо приглядываясь к чужой игре, все знания почерпнуты не из книг, даже у школьных учителей не было возможности меня чему-то научить. Играла я интуитивно, а моим учителем был Монтгомери Клифт, вообще показавший, что к роли нужно относиться серьезно и ее рисунок продумывать.