Елизавета Алексеевна: Тихая императрица

Дворовые люди баронессы Моренгейм — девка Матвеева и слуга Матвеев — утвердили во всём это показание, прибавив токмо, что чрез короткое время после приезда госпожи Араужо к баронессе приехал неизвестный лакей с четвероместною каретою в четыре лошади и, вызвав госпожу Араужо, подал ей записку незапечатанную, по прочтении коей она велела ехать своей карете домой, сказав, что приедет в Моренгеймовой. И вслед за тем поехала в той, четвероместной.

В исходе же восьмого часа когда неизвестный лакей, внеся её в кухню и положа больную, весьма скоро ушёл, то её рвало и на платье были признаки прежней рвоты.

По сему показанию отысканы были извозчики, крестьяне Алексеев и Григорьев, которые объявили, что 10 марта, после полудни, часу в третьем, пришёл к ним на Волынский двор человек и подрядил четвероместную карету с четырьмя лошадьми на остальное время дня.

Севши в карету, тот лакей велел ехать ко дворцу на маленький дворик, ко подъезду его высочества государя цесаревича и великого князя Константина Павловича, куда он и побежал, а часа чрез полтора, вышед и став позади кареты, велел ехать на Невскую перспективу, в немецкую церковь, к госпоже Моренгеймовой.

Недолго побыв, вышел с какою-то госпожою, посадя её в карету, и опять велел ехать во дворец, к тому же подъезду, у которого они дожидались около трёх часов.

Потом та же самая госпожа, вышед из дворца, будучи провожаема двумя лакеями и господином со звездою, села в карету, а оба лакея стали за оною и велели ехать опять на Криошный двор, к госпоже Моренгеймовой. Где, высадя её из кареты, повели в покои, но один лакей, отставши на лестнице, ушёл со двора пешком, а другой, очень скоро возвратясь, велел опять ехать во дворец, откуда, вынеся остальные деньги, отпустил их домой.

Сие показание, в рассуждении приезда их ко дворцу и отъезда оттуда, утвердил крестьянин Алексей, ездивший извозчиком у адъютанта генерал-лейтенанта Бауэра, Шперберга.

Камердинер великого князя Константина Павловича, Рудковский, сказал, что того же дня, 10 марта, вечером, живущий у него вольный лакей Новицкий объявлял ему, что видел, как какую-то больную женщину вели два лакея от господина Бауэра и он сам её провожал.

На другой же день на спрос о том Рудковского Бауэр ответствовал, что ему рекомендовали француженку, с которой, по приезде к нему, сделался обморок, вероятно, не желая обнаруживать фамилии Араужо, как давней его знакомой.