Елизавета Алексеевна: Тихая императрица

На великосветском балу Павлом было оказано внимание английскому послу Витворту. Его пригласили танцевать с великими княжнами — это была честь, удостоенный знал, что его страну отмечают знаками внимания, и подобная мелочь могла сослужить службу дипломату.

Шведского посла никто не замечал, и это могло задеть достоинство и честь страны, которую он представлял.

Мария Фёдоровна со злорадством наблюдала за его растерянным и обиженным лицом.

Внезапно Елизавета через весь зал подошла к послу и сама пригласила его танцевать с нею.

Все придворные онемели от изумления. Танец начался, Елизавета любезно говорила с послом во всё время танца.

Павел нахмурил густые кустистые брови, но не сказал Елизавете ни слова. А Мария Фёдоровна подчёркнуто обернулась к ней спиной, когда невестка подошла к ней попрощаться после бала.

Однако то ли поступок Елизаветы повлиял на поведение Павла, то ли он понял свою бестактность, но сразу после этого бала отношение к послу Швеции Стедингу изменилось».

В следующий раз Павел уже подчёркнуто любезно разговаривал с ним, а Мария Фёдоровна даже пригласила к своему карточному столу.

Словно всем придворным хотели показать два этих императорствующих человека — поступок Елизаветы был указан самим императором, а не являлся самостоятельным.

Елизавета ни слова не сказала об этом мужу — его в тот раз на балу не было.

Но Мария Фёдоровна будто мстила невестке: за её спиной она сообщила сыну, как портит его жена политику Павлу — он хочет выказать холодность шведскому королевскому дому, а Елизавета сглаживает это отношение.

Александр ничего не ответил на упрёки матери.

— Поговори с ней, — коротко приказала она.

Он молча кивнул.

Ни словом не обмолвился он Елизавете об упрёках Марии Фёдоровны. Портить взаимоотношения с женой он не собирался, знал, как наговаривает мать на неё, едва только он с матерью остаётся наедине. Не раз и не два порывался он сказать ей, что недостойно чернить в его глазах жену, но страх связывал его.

Никто не мог защитить Елизавету от упрёков, наговоров, клеветы...

Но всё это было уже потом, в царствование неуравновешенного Павла, а пока Екатерина ещё была жива.

Лёгкий апоплексический удар, последовавший на балу, на который не явился Густав, нисколько её не обеспокоил. Она лишь выпила стакан воды, хотя перед этим, услышав слова Зубова о том, что король не явится на обручение, пыталась что-то ответить ему, да так и осталась сидеть с открытым ртом.

Захар Зотов, старый неизменный камердинер императрицы, всё время настороженно следивший за ней, подскочил к Екатерине и подал ей стакан воды. Она выпила его, всё ещё не говоря ни слова, попыталась было встать, но не смогла, ударила своей тростью графа Моркова и пробормотала:

— Я проучу этого мальчишку!

С трудом встала она, сбросила тяжёлую императорскую мантию, снова села в кресло и только позже с помощью Зубова и Захара Зотова поплелась в свои покои...

Переговоры всё ещё не прекращались, хотя Екатерина уже не сомневалась, что будущее её любимой внучки затянуло густым туманом.

Императрица писала потом генералу Будбергу: