Елизавета I

Но восьмого января внезапно умерла Екатерина, до последнего вздоха клявшаяся в любви к королю, который, по слухам, и приказал отравить ее. Смерть давней соперницы не могла оставить Анну равнодушной, но к чувству облегчения примешивалась и немалая доля страха. Генрих же, по своему обыкновению, прикрывал внутреннее смятение бурной активностью. «Слава Всевышнему! — ликующе воскликнул он, когда ему сообщили о смерти Екатерины. — Теперь нам не грозит никакая война». Немедленно была запущена машина всенародного празднества, а сам король превзошел себя, чередуя пиры и турниры в честь избавления от постоянной угрозы. Он облачался в самые яркие одеяния, самозабвенно танцевал целыми часами, а затем, забывая о возрасте, отправлялся на ристалище. Первый раз за минувшие два года судьба повернулась к нему лицом. Угрозы вторжения больше не существовало, все эти разговоры о действительности или недействительности его первого брака — отныне простое сотрясение воздуха. И, что самое главное, ребенок, которого носит Анна, явится на свет без клейма незаконнорожденности.

Но два роковых события оборвали его безудержное веселье. Вначале король едва не погиб на турнире. Он вылетел из седла и, облаченный в тяжелые рыцарские доспехи, не успел подняться с земли, как на него рухнула лошадь. Пришел Генрих в сознание только через два часа. А вскоре после того, в тот самый день, когда было предано земле тело Екатерины Арагонской, у Анны случился очередной выкидыш. В сложившихся обстоятельствах такую трагедию пережить было невозможно, особенно если иметь в виду, что, по свидетельству акушерок, крошечный плод «выглядел как младенец мужского пола».

Для Генриха это был последний удар. Тут уже речь шла не об обвинении либо оправдании Анны — просто надо было все начинать сначала. В мгновение ока она утратила свое некогда ключевое положение в его жизни, и сразу нашлось новое объяснение ее прошлым неудачам и оправдание будущей судьбы. Генрих решил, что Анна его просто околдовала. А теперь, когда у него открылись глаза, следует от нее избавиться. Разумеется, их дочь, принцесса Елизавета, станет невольной жертвой позора матери, но в случае удачи эта утрата будет компенсирована рождением сына, которого ему подарит новая жена — леди Сеймур.

Меньше чем через три месяца после выкидыша Анну препроводили в Тауэр. Тайная королевская комиссия обнаружила свидетельства, достаточные для обвинения Анны Болейн в государственной измене. Список ее прегрешений был длинным и убийственным. «Презирая брачный обет, злоумышляя против короля, уступая низменной похоти, она предательски вступала в мерзкие разговоры, обменивалась поцелуями, ласками и иным непотребством со слугами короля, понуждая их вступать в преступную связь» — так гласило обвинительное заключение.

Распущенность и сама по себе была тяжелым обвинением, тем более что в числе любовников Анны оказался ее брат, Джордж Бо- лейн, лорд Рошфор. Но мало того, Анна со своими возлюбленными замышляла убийство короля, и спасла его от смерти только милость Божья. «Члены комиссии, — лицемерно писал Кромвель, — задрожали от ужаса, узнав, какой опасности подвергался Его Величество, и на коленях благодарили Бога за то, что он так долго отводил ее от него».

Пощады виновной быть не могло. Анну приговорили «к сожжению или отсечению головы — как будет благоугодно королю». Казнь должна была состояться в Тауэре, на небольшом, сплошь покрытом травой дворике, выходящем на церковь Святого Петра, специально предназначенном для предания смерти узников самого высокого ранга. Анне, что вообще-то не характерно для Англии, была дарована более легкая кончина — через отсечение головы мечом.

За несколько дней до казни был признан недействительным ее брак с Генрихом VIII — под предлогом былых отношений короля с сестрой Анны. У Елизаветы, которой недавно исполнилось два года и восемь месяцев, отбирался титул принцессы — теперь она, как и ее сводная сестра Мария, считалась незаконнорожденной. Но в отличие от последней Елизавета оказалась дочерью прелюбодейки и предательницы, чье обезглавленное тело вскоре будет положено в простой деревянный гроб и погребено без всяких торжественных церемоний рядом с церковью Святого Петра.

Два события этих последних месяцев жизни матери могли отложиться в памяти девочки. И в обоих случаях она оказалась в центре всеобщего внимания.

Первый был связан со смертью Екатерины. Демонстрируя свою удовлетворенность случившимся, король Генрих облачился в шелковый желтый камзол и послал за дочерью. Ее, несомненно, также одетую должным образом, доставили во дворец, и король, широко улыбаясь и что-то нашептывая ей на ухо, поднял Елизавету на руки и принялся с улыбкой показывать придворным. Всеобщее возбуждение, вид рослого, широкоплечего отца в ярко-желтом одеянии, густой голос, повторяющий ее имя, — все это могло запасть в память развитого не по возрасту двухлетнего ребенка.