Елизавета I

Войны с Испанией не будет — заявила она, когда некоторые из её советников выразили ей по этому поводу решительный протест. Испания теперь парализована из-за нехватки денег; Филипп может шуметь и грозиться сколько ему заблагорассудится. Единственное, что ему остаётся, — это приобщить захват кораблей к списку своих претензий к Англии и ждать момента, когда удастся посчитаться. А когда это время настанет — и если оно настанет, — она уже будет достаточно сильна, чтобы схватиться с ним в открытую. Больше всего боялись войны с Испанией те, у кого было больше всего причин опасаться католической реставрации — эти люди требовали смерти Марии Стюарт, брака королевы с иностранным государем и других мер, которые, как им казалось, охранят их интересы против риска, неизбежно связанного с женскими политическими играми. Но поскольку критиковать королеву они не смели, они нашли объект для критики в лице её секретаря и главного советника, Вильяма Сесила. Его растущее влияние не давало покоя Норфолку, Бедфорд и Хандсон также завидовали его богатству и влиятельности.

Никто из них уже не верил, что Елизавета намерена с кем-либо сочетаться браком. Также не позволит она шотландцам покончить с Марией Стюарт, которая была размещена в замке Болтон с приличествующей королеве роскошью и занималась главным образом тем, что завоёвывала доверие его хозяев, лорда и леди Шрусбери.

Ей было двадцать шесть лек она отличалась прекрасным здоровьем и открыто выражала свою решимость бежать из заточения и потребовать восстановления своих прав — словом, всё говорило за то, что она переживёт Елизавету. Вот почему её самые заклятые враги решили подстраховаться, вступив с Марией Стюарт в тайные переговоры.

Если Мария выйдет замуж за англичанина, их положение будет вне опасности. Благодаря его родовитости наиболее подходящим кандидатом на эту роль был признан герцог Норфолкский, который охотно на неё согласился. Норфолк увиделся с Марией Стюарт в Карлайле и оказался настолько глуп и тщеславен, что совершенно потерял из-за неё голову, забыв силу характера другой королевы, на верность которой он присягал. Знатность происхождения всегда много значила в его глазах, а во всём мире было не найти государыни знатнее молодой женщины, заточенной в Болтоне. Норфолк принадлежал к сословию древней английской аристократии, в котором женщины всегда были пешками в руках мужчин, и единоличная власть Елизаветы никогда не была ему по вкусу. В душе он всегда считал её незаконнорождённой выскочкой с чересчур острым языком, относящейся к более древней породе людей с неподобающим пренебрежением. Обаятельная, преисполненная чувства собственного достоинства и тем не менее женственная Мария была в его глазах бесконечно привлекательнее, перспектива соединить свою судьбу с подобной женщиной и получить те немыслимые права, которыми она была наделена от рождения, заставили его окончательно забыть свой страх перед Елизаветой. Он был настолько самоуверен и недальновиден, что позволил участвовать в заговоре своему ненавистному врагу, графу Лестеру.

Лестер пристал к ним из страха; в тот момент он действовал под влиянием чужих опасений, которые передались и ему. Паника — самое заразительное из всех человеческих чувств, а страхи Сассекса и Арунделя, отнюдь не слабых духом людей, внушили ему уверенность в том, будто Елизавету вот-вот свергнут с престола испанцы или она скоропостижно умрёт от болезни и на смену ей придёт королева-католичка, у которой есть ко всем старые счёты. К числу заговорщиков принадлежал Трокмортон, который напомнил Лестеру о шаткости его собственного положения, о тех постоянных унижениях, которым он подвергался, добиваясь руки Елизаветы, а затем напрямик спросил, что он предпочтёт: поплатиться головой, когда её не будет в живых, или принять меры предосторожности на будущее. Узнав о том, что в заговоре участвует Норфолк, Лестер заколебался, но ему без обиняков объяснили, что выбора у него нет. Если он будет верным сподвижником Норфолка, тот станет терпимее, сомнения же Норфолка развеялись, когда его заверили, что без Лестера заговор обречён на неудачу и его необходимо вовлечь в число заговорщиков, чтобы он не выдал их королеве. Об их намерениях известили посла Испании, и через его посредство заговор получил одобрение самого испанского короля.