Елизавета I Австрийская

После возвращения в Вену Франц Иосиф признается германскому посланнику князю Ойленбургу: «Все мое пребывание в Кап Мартин было испорчено заботами о здоровье императрицы. Моя супруга была так нервозна, что это серьезно нарушало нашу совместную жизнь»[531]. Тем временем Елизавета полностью отгородилась от внешнего мира, ей не подходит общество даже симпатичной придворной дамы, баронессы Сенней. Чтобы избежать любопытных взглядов[532], Елизавета уходит из отеля через подвальные служебные помещения и незамеченной попадает в лесопарк. Но скоро ей надоедает Кап Мартин, и она вновь уезжает в столь любимый ею Территет на Женевском озере. Туда же случайно прибывают эрцгерцог Франц Фердинанд со своим лейб-медиком Виктором Айзенменгером. Следуя желанию императора, врач должен обследовать императрицу. Она, несмотря на беспрестанное лечение, питает некоторую антипатию к врачам и, не доверяя им, всячески пытается отказаться от этого, но в конце концов все-таки дает свое согласие. Айзенменгер находит у внешне здоровой женщины[533] достаточно сильное вздутие кожи, особенно на лодыжках. Нет сомнения в том, что это типичный признак голодного отека. Врач узнает, что бывают такие дни, когда императрица за целый день съедает только шесть апельсинов. «Но у меня излишний вес» — возражает Елизавета. — «Конечно, Ваше величество, ведь из-за недоедания в тканях накапливается вода». Елизавета недоверчиво качает головой и только обещает каждый день выпивать по стакану овечьего молока. Пребывание в Территете идет на пользу Елизавете, и в мае она может на некоторое время вернуться в Лайнц. Едва она пребывает туда, как тут же под градом несчастий рушится с трудом достигнутое улучшение.

5 мая в Париже дамы аристократии проводят благотворительный базар, в котором принимает участие и сестра императрицы герцогиня фон Алансон. В огромном, девяностометровом зале сооружены легкие павильоны из дерева, а поверх всего натянут большой разрисованный льняной купол. В одной из лавок выставлен предшественник кинематографа — волшебный фонарь. Половина пятого пополудни. В зале собралось около полутора тысяч человек, в основном дамы, с усердием делающие покупки в пользу бедных. Герцогиня София Алансон, сестра Елизаветы, упаковывает позолоченный чернильный прибор, предназначающийся одному депутату. Вдруг сверкает взметнувшаяся молния, подобная огненной ленте. В мгновение вспыхивают занавесы и павильоны, повсюду извиваются языки пламени, купол падает на пол, возникает страшная паника. «Пожар, пожар!», — кричат со всех сторон. Все бросаются к выходу, но ворота закрыты, огонь, неистовствуя, пробивает себе дорогу, обугленные трупы громоздятся перед выходом. Герцогиня фон Алансон безуспешно пытается найти выход, пропуская других вперед, она молится, хочет спасти хотя бы кого-нибудь, помочь, но каждый думает только о себе. Фантастическое легкомыслие привело к несчастью. Когда огонь потушен, перед пепелищем, покрытым обуглившимися трупами, собирается народ. Опознать погибших невозможно. По необгоревшим вещам пытаются определить, кому они принадлежали. Прибывает напуганный и потрясенный герцог фон Алансон, он бродит у соседнего павильона индустрии, где рядами лежат жертвы пожара. Он не может ни найти, ни узнать свою супругу. Всю ночь разбирают обломки. Много лет служившему у герцогини зубному врачу, помогавшему в поисках, после бесполезного исследования зубов пятидесяти жертв, в конце концов, удается найти один неопознанный обугленный труп, у которого отсутствуют правая рука и левая нога и который он, со всей решительностью, называет герцогиней. В своем завещании она просила после смерти не подстригать ей волосы, но они все сгорели, и ее кладут в гроб в одежде ордена Святого Доминика, чьим иностранным членом она являлась. Ее первое желание было исполнено, но по-другому, нежели герцогиня предписывала в своем завещании.

Вечером 5 мая ужасная весть о несчастье на пожаре приходит в Лайнц. Елизавета потрясена. Она отгораживается от всех людей, не впускает к себе никого, только Франца Иосифа, поспешно пришедшего, чтобы утешить супругу. Умерла младшая сестра императрицы, о которой последние годы жизни скорбела Елизавета, находясь в меланхолии и трауре, находя отраду лишь в религии. Вновь в Елизавете пробуждается горечь к жизни и к судьбе. Франц Иосиф настаивает на ее отъезде. Он надеется, что Киссинген благотворно повлияет на нее. И это подтверждается. В июле она переселяется в Лайнц, а в середине месяца в Ишль. Там ею снова овладевает плохое настроение.