Елизавета и Фридрих Великий

Фермор затребовал контрибуцию в четыре миллиона талеров, а Тотлебен снизил ее до полутора миллионов и двухсот тысяч талеров для войск, которые и были распределены в них. Австрийцы подошли лишь через шесть дней. Ласи был очень раздражен мягкостью русских. Когда русские не пожелали уступить ему одни из городских ворот, он силой разогнал их караул у Галльских ворот и овладел ими. Кроме того, он потребовал для австрийцев равной доли в дележе контрибуции. После чего Чернышев приказал передать австрийцам трое ворот города и вручить пятьдесят тысяч талеров. Но и после этих уступок Ласи мало придерживался правил окончательной капитуляции. Вопреки ее условиям он расквартировал в городе большинство полков, которые начали устраивать сущие безобразия и буквально грабить население. Потом их примеру последовали казаки, а саксонцы с варварством, намного превосходящим русских, уничтожали произведения искусств в замке Шарлоттенбург.

Фридрих покинул Силезию, чтобы спасать свою столицу. Салтыков и Фермор, стоявшие под Франкфуртом, приказали Чернышеву после этого отступить. Двенадцатого октября русские очистили Берлин и вслед за основными силами своей армии последовали в Польшу, в то время как австрийцы остановились на Эльбе, где, атакованные Фридрихом и Цитеном, после кровопролитного боя в ноябре проиграли сражение под Торгау.

В том же месяце Салтыков был отстранен от командования, которое принял на себя престарелый фельдмаршал Бутурлин. Всю зиму он пребывал в таком же бездействии, как и его предшественник. Лишь двадцать седьмого июня тысяча семьсот шестьдесят первого года он покинул Позен, прежде отправив обвиненного в соглашении с прусским королем генерала Тотлебена в кандалах в Петербург.

Двенадцатого августа русские под командованием Бутурлина, численностью в семьдесят тысяч человек, и австрийцы под началом Лаудона, численностью в шестьдесят тысяч, соединились под Штригау в Силезии.

У Фридриха было под ружьем всего пятьдесят тысяч, с которыми он не отважился ввязываться в сражение, а окопался под Баугельвицем. Из-за нерешительности Бутурлина крупная совместная акция союзников то и дело откладывалась, пока не кончилось продовольствие, после чего главная русская армия отошла в Позен. Здесь осталось только двадцать тысяч человек под командованием Чернышева. Подобное развитие событий спасло прусское воинство от отчаянного положения, когда они были уже близки к смерти от голода. Намереваясь дать бой наседающим австрийцам в более благоприятной для себя позиции, Фридрих, заманивая противника, отступил, однако Лаудон не стал его преследовать, а вместе с Чернышевым напал на крепость Швайдниц с такой отвагой и гениальностью, что ее комендант, Цастров, в ночь на десятое октября вынужден был без формальной капитуляции сдаться в плен. Последствием этого внезапного удара было завоевание всей Верхней Силезии.

Тем временем в Померании русские в третий раз окружили Кольберг. Романцев с двадцатитысячным войском осадил крепость со стороны суши, тогда как русский флот, к которому примкнула шведская эскадра, блокировал гавань.

Тринадцатого декабря от прусского коменданта Хайдена в десятый раз потребовали сдачи крепости, и шестнадцатого декабря вследствие недостатка продуктов питания он наконец после четырех месяцев мужественной обороны был вынужден капитулировать.

14 Зимние радости

По мере того как страдания императрицы в последние годы усиливались и она все больше была прикована к комнате, ее отношение к своему супругу, Алексею Разумовскому, становилось все более теплым и сердечным.

В конце концов Елизавета уже просто не могла обойтись без этого верного и благородного человека, она жила только с ним и в нем, и складывалось впечатление, что закат жизни принес ей те настоящие радости, которых она тщетно искала в пору полного блеска и на вершине бытия, когда они, отчасти вследствие внешних обстоятельств, отчасти в силу ее собственных страстей, сливались в какой-то вихрь чувственных наслаждений.

И только теперь она смогла до конца узнать истинную цену этому человеку, которого так безгранично любила, даже боготворила, смогла понять его и отдать ему должное. В то время как другие, изо дня в день ожидая конца царицы, не редко даже связывая с этим свои надежды, уже повернулись к новому солнцу – Екатерине, Разумовский один остался ей верен и она, обычно находившая удовлетворение только в шуме феерических празднеств и в смене олимпийских прихотей, теперь не нуждалась ни в ком и воспринимала одиночество как высокую милость судьбы.