Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

Король поневоле был тронут до слез, когда Елизавета проходила вместе с мужем мимо родителей по пути к выходу. Она присела в поклоне сначала перед отцом, потом перед матерью. Король никогда не поощрял дочерей к реверансам, но со стороны принцессы это был символический жест благодарности. Затем все вернулись во дворец на свадебный завтрак. Филипп произнес короткую речь, а новобрачная выразила свое заветное желание, чтобы «Филипп и я были так же счастливы, как мои отец и мать»⁴⁸.

Даже самые заядлые скептики удивились бы, прочитав искреннее и задушевное письмо, написанное впоследствии Филиппом своей теще-королеве. Он уверял ее в своем стремлении неустанно заботиться о ее дочери: «Лилибет является единственным существом в мире, представляющим для меня абсолютную ценность, и все, о чем я мечтаю, – это соединить нас в новое единое целое, что не только поможет противостоять всем направленным на нас ударам, но и положительно скажется на нашей жизни»⁴⁹.

На свадебном завтраке Маргарет занималась организацией сьемки общей фотографии, призывая гостей: «Давайте же, идите все сюда!» Она казалась чрезвычайно счастливой. Позже Кроуфи отмечала: «Надеюсь, что гости не были слишком заняты невестой и обратили внимание на ее младшую сестру. Она держалась с чрезвычайным достоинством и грацией. Король и королева неоднократно обменивались улыбками и ободряющими взглядами»⁵⁰. Они надеялись, что младшая дочь найдет себе партнера такого же чуткого и верного долгу, каким оказался Филипп.

День еще не подошел к концу. Елизавета и Филипп переоделись в теплую одежду, чтобы отправиться в свадебное путешествие в загородное поместье Маунтбеттенов Броудлендс. Когда они садились в открытое ландо, начался мелкий холодный дождь. Машина рванула вперед, и за ней побежали король, королева, Маргарет и другие гости, осыпая новобрачных белыми бумажными лепестками. Все провожали машину взглядами, пока она не исчезла в надвигающемся зимнем мраке.

В тот вечер, когда молодожены ехали к своему сельскому приюту, Букингемский дворец окутал густой туман, а непрекращающийся дождь усилился. Маргарет направлялась в свою комнату, чтобы переодеться для небольшой вечеринки подружек невесты. Проходя по коридору, она внезапно замедлила шаг у двери в теперь уже бывшие апартаменты Елизаветы. Она помедлила, а затем поспешила продолжить свой путь.

Это был радостный день, но с привкусом печали. Когда вечеринка закончилась, Маргарет с волнением рассказала Кроуфи о чувстве глубокой утраты, которое она так хорошо маскировала в течение всего свадебного дня. Она призналась гувернантке: «Я не могу представить себе жизни без нее». Кроуфи, у которой был возлюбленный в Шотландии, ответила: «Ничего, скоро наступит ваш черед»⁵¹. Однако Маргарет вновь оказалась младшей сестрой, оставленной в одиночестве в Букингемском дворце. На этот раз она чувствовала себя более одинокой, чем тогда, когда Елизавета вступила в ОВД или стала заниматься по отдельной академической программе. Ее подруга, товарищ по играм, советчик, компаньон и наставник ушла. Это означало конец целой эпохи и начало нового этапа жизни как для Маргарет, так и для Елизаветы.

Глава 4 Долгое прощание

Первая неделя медового месяца была, как жаловалась Елизавета, «вульгарной и мерзкой»¹ из-за постоянной осады прессы и толп любопытных, жаждущих увидеть молодоженов. Во время воскресной службы в аббатстве Ромси, на которой они присутствовали, зеваки, не сумевшие протиснуться внутрь, взбирались на могильные плиты, многие притаскивали стулья или прислоняли лестницы к стенам, чтобы поглазеть на пару через церковные окна.

Устав от существования, похожего на жизнь обитателей зоопарка, супружеская пара ускользнула в местечко Биркхилл в Шотландии. Они поменяли уютный комфорт большого поместья на спартанское, занесенное снегом убежище. Уединение доставляло им наслаждение, они виделись только с Бобо Макдональдом и Джоном Дином, камердинером Филиппа, разместившимися неподалеку. Когда озноб Филиппа обернулся сильной простудой, жена сама ухаживала за ним. Она писала семье, что, несмотря на насморк и чихание, они все равно чувствовали себя на седьмом небе. Король отвечал несколько меланхолически: «Когда я протягивал твою руку архиепископу, я чувствовал, что потерял что-то очень ценное. Наша семья, наша четверка, Королевская Семья должна остаться вместе, конечно с пополнением в подходящее время!» В конце письма он признавался: «Твой уход оставил огромную пустоту в наших жизнях, но помни, что твой старый дом по-прежнему ждет тебя, возвращайся сюда как можно чаще»².

Желание короля исполнилось значительно раньше, чем ожидалось. Елизавета и Филипп вернулись в Лондон, оставив позади холодную шотландскую зиму, как раз к 52-му дню рождения короля. Они не имели собственного жилья, так как официальная резиденция молодой пары Кларенс-хаус, заранее выбранная для них королем, восстанавливалась и еще не обрела жилого вида. Ремонтом полуразрушенного дома занимались 55 человек.