Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

Маргарет уже влюбилась в остров, ее соблазняли песчаные пляжи и возможность уединения долгими зимними месяцами. Ей не терпелось обследовать свои владения. Она позаимствовала одну из старых рубашек Тони и отправилась к своему подарочному наделу через плотные заросли. Тони, однако, остров совсем не понравился. Он назвал его «Mustake»[27]. В отношении своего мужа принцесса сильно ошиблась. Для человека с неугомонным характером, который нуждался в работе, как в наркотике, идея провести несколько недель затворником на малюсеньком острове казалась скорее адом, чем раем. Кроме того, его возмутило, что бывший поклонник Маргарет подарил участок только ей, а не им обоим. Это факт Теннант впоследствии отрицал. С того времени Тони отзывался о Теннанте, как письменно, так и устно, не иначе как «этот кусок дерьма». Забавно, что дом Маргарет, названный Les Jolies Eaux, или Прелестные воды, который позднее построили на острове, спроектировал Оливье Мессел, дядя Тони.

Когда новобрачные вернулись из свадебного путешествия в июне 1960 года и поселились в апартаментах по адресу Кенсингтон-палас, 10, то попали под огонь критики. Конечно, это касалось денег. Прежде всего суммы, взятой из карманов налогоплательщиков и потраченной на свадьбу и шестинедельный отдых на борту королевской яхты «Британия». Королева предоставила супругам резиденцию под номером 1а на Клок-корт в Кенсингтонском дворце, одном из тех королевских домов, в которых монарх предоставлял бесплатное проживание членам королевской семьи или за выслугу лет, – и критика не заставила себя долго ждать. Здание сильно пострадало от зажигательной бомбы во время войны, и предполагаемая стоимость ремонта составила £85 000 (около $1,9 миллиона сегодня). Хотя королева внесла £20 000 из так называемого «личного кошелька», то есть из частных средств от доходов старинного Ланкастерского герцогства, проект реконструкции представлял легкую мишень для критики в парламенте и в средствах массовой информации.

Тони описывал здание как «разбомбленное, осыпающееся, пустое и совершенно непригодное для жилья». Он предложил показать развалины журналистам, но министр труда не дал разрешения. Чтобы снизить затраты, Маргарет попросила сестру и мать помочь с обстановкой. Королева-мать подарила шкафы, принцесса с мужем оплатили облицовку дверей. Тони удалось достать плитку для пола из уэльского карьера своего крестного отца бесплатно.

Но это мало помогало. Критика по поводу расходов на ремонт раздавалась со всех сторон. Монархист и член парламента сэр Мартин Линдсей называл траты на ремонт «сумасшествием»²⁷.

Став взрослой, Маргарет непрерывно сталкивалась с критикой, но для ее мужа это было в новинку. Как и большинство людей, он привык принимать решения, не опасаясь пристального внимания со стороны. Он счел комментарий совершенно несправедливым и отметил, что по большому счету реставрация оставалась делом министерства труда, так как Кенсингтонский дворец являлся историческим памятником, находившимся в государственной собственности.

Тони предстояла встреча и с другими неприятными сюрпризами. Хотя королева, королева-мать и принц Филипп доброжелательно приняли нового члена в лоно королевской семьи, другие не были столь благосклонны. В процессе вхождения в королевский круг он стал своего рода вторым Филиппом. Как и его королевский зять, который скрипя зубами смирился с присутствием в жизни его семьи заведующей гардеробом королевы Бобо Макдональд, Тони имел счастье столкнуться с младшей сестрой Бобо, Руби Гордон. Она служила Маргарет всю свою жизнь и называла ее по имени. Руби не скрывала своего неудовольствия при появлении в жизни принцессы самоуверенного фотографа. Каждое утро она приносила в спальню супругов поднос с чашкой чая Earl Grey и стаканом апельсинового сока. Этот ритуал сохранился и после замужества принцессы, и по-прежнему она приносила одну чашку и один стакан. Тони намек понял. В последовавшей неизбежной схватке характеров Руби потеряла место – ее заменила Изабель Матиесон. Бывшая горничная испытала на себе, что за обаятельным и улыбчивым фасадом Армстронг-Джонса скрывался железный характер.

Подобно принцу Филиппу он столкнулся с той же froideur, то есть холодностью, со стороны некоторых наиболее чванливых придворных, которые считали его плебеем. Они прозвали его «Тони Быстрый Кадр» (Tony Snapshot). Позже он вспоминал: «Один из самых противных аспектов в браке с членом королевской семьи – это придворные. Некоторые из них были просто отвратительны. Они считали, что если я фотограф, то, значит, вышел из трущоб. Что было не так… или не вполне так»²⁸. Через несколько недель после возвращения из свадебного путешествия пара присоединилась к другим членам королевской семьи в Балморале. Это стало еще одной проверкой, и Тони выдержал ее с блеском. Он привез с собой несколько камер, которыми непрерывно жизнерадостно щелкал. Некоторые из его снимков до сих пор украшают там стены гостевых спален.