Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Долгие месяцы беременности король суетился вокруг супруги, осыпал ее подарками: рулонами черного бархата, желтовато-коричневого сукна и мягкой льняной ткани, коврами, пуховыми перинами и постельным бельем из голландского полотна. Он установил новые правила уединения перед родами для королевы, следуя подробным советам своей матери, и часто говорил о сыне, который скоро присоединится к Артуру в детской. Ни один муж не мог быть более заботливым.

Елизавете нравилось, что ее балуют, ласкают и потакают ей. Леди Маргарет неотступно была рядом и следила, чтобы невестка ни в чем не нуждалась. Матушку Мэсси пригласили снова, и она побуждала королеву делать дыхательные упражнения. Лето Елизавета провела приятно – много гуляла, загорала в саду, каталась на лодке по Темзе, сплетничала со своими дамами и посещала мать в Бермондси. Она даже съездила в Беркхэмстед и навестила бабушку Йорк. Та сильно постарела, но с удовольствием слушала рассказы внучки об Артуре и жизни при дворе, а при расставании от всего сердца благословила ее.

Накануне Дня Всех Святых Елизавета удалилась в свои покои в Вестминстере. Прежде чем устраниться от публичной жизни, она прошла с процессией на мессу в церковь Святого Стефана, где свет факелов рассеивал осенний сумрак. Когда пропели «Agnus Dei»[31], Елизавету отвели в главную залу, где она стояла под балдахином с гербами и пила поднесенное ей вино с сахаром и пряностями. Затем прозвучал голос камергера:

– Милорды и леди, от имени королевы прошу вас и всех собравшихся здесь молиться, чтобы Бог послал ей счастливый час.

Это был сигнал для Елизаветы удалиться в опочивальню, потолок и стены которой затянули новой синей тканью с орнаментом из золотых лилий и завесили прекрасными гобеленами. Бо́льшую часть комнаты занимала роскошная кровать под балдахином, рядом с которой находилась постель меньшего размера, осененная бархатным пологом с вышитыми на нем ярко-красными розами и накрытая покрывалом с оторочкой из меха горностая. Кроме того, в спальне королевы имелись алтарь, на котором поставили несколько религиозных реликвий, и огромный буфет, полный съестных припасов.

Елизавета повернулась к Маргарет:

– Я вижу, вы приложили к этому руку, дорогая матушка, и не знаю, как отблагодарить вас. Гобелены великолепны.

– Мы решили, что лучше повесить с цветочным орнаментом и пейзажами, чем с людьми, – объяснила Маргарет. – Вдруг младенец испугается темных, глядящих на него фигур.

Елизавета подошла к входу в спальню и поблагодарила ожидавших снаружи лордов, после чего камергер задернул штору, прикрывавшую дверной проем, и затворил дверь. Отныне ни один мужчина, за исключением короля и духовника королевы, не войдет сюда. На время уединения перед родами обязанности служителей двора возьмут на себя дамы.

После обеда Елизавета радостно встретилась с матерью, та приехала навестить ее и останется с нею до рождения ребенка. Еще больше обрадовалась она, когда Генрих, нарушая им же самим введенные правила, попросил их обеих принять нового французского посла, который приходился родственником вдовствующей королеве. Разумеется, леди Маргарет присутствовала на встрече, как всегда дружелюбная, как всегда внимательная. Очевидно, Генрих больше не видел угрозы в матери Елизаветы. И тем не менее – а Елизавета снова просила его об этом – он не позволил ей покинуть Бермондси.

Последний месяц беременности тянулся медленно, развлечений было мало. Спальня производила на Елизавету гнетущее впечатление – все было затянуто тканями, кроме одного окна. Ей хотелось присутствовать на церемонии посвящения Артура в рыцари ордена Бани, для чего мальчика привезли в Вестминстер, однако, хотя протокол позволял это, она не могла никуда пойти, так как у нее в это время начались схватки. К счастью, роды на сей раз прошли быстрее. В девять часов вечера матушка Мэсси положила ей на руки новорожденную дочь – сердитую, пинающуюся малютку с облачком пушистых рыжих волос на голове. Елизавета ощутила в себе прилив любви.

Генрих сразу пришел к ней:

– Прекрасная дева! Cariad, какой бесценный подарок! – Он наклонился поцеловать жену и взял у нее из рук дочку. – Маргарет, – сказал король, сияя улыбкой и обращаясь к матери. – Ее нужно назвать в вашу честь, моя дорогая матушка. – (Малышка сердито глянула на него и замахала крошечными кулачками.) – Она определенно здорова.

– Вы не расстроены, что это не сын?

– Нисколько. – Генрих улыбнулся. – Мы еще молоды, Бесси, у нас много времени. Сейчас я рад этой крепышке. Принцессы – ключ к великим союзам. Мы найдем вам прекрасного принца, да, мое сердце!

Малышка ясно выразила свое недовольство громким криком.

После того как Артура привели повидаться с сестренкой и он погладил ее по головке, сказав благоговейно: «Ляля!» – Елизавету оставили отдыхать. Спала она крепко, утомленная родами, но счастливая и довольная, а мать сидела рядом с нею за шитьем.