Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Я долго думала об этом. Но отсутствие каких бы то ни было вестей от них, мне кажется, позволяет предположить, что они мертвы.

Анна кивнула:

– Я тоже так считаю.

На следующее утро Генрих неожиданно пришел в личные покои Елизаветы. Она в этот момент сидела со своими дамами и вышивала алтарный покров. Лицо короля было мрачным.

– Дамы, оставьте нас, – приказал он, и женщины под шорох шелковых юбок ретировались в большую залу.

Елизавета встала и прежде всего подумала о детях. Случилось что-то ужасное?

– У вас потрясенный вид, Генрих. В чем дело?

Король опустился на скамью у очага:

– В Ирландии объявился очередной самозванец.

Недавний разговор с Анной мигом всплыл в голове у Елизаветы. Связаны ли события в Ирландии с новой волной слухов?

– Неделю назад один бретонский торговый корабль пришвартовался в Корке. На борту находился некий юноша, прекрасный собою и великолепно одетый, он держался с таким достоинством, что люди сразу решили: это человек королевских или благородных кровей. Сперва пошли разговоры, будто он – сбежавший из Тауэра Уорик. А потом его объявили вашим братом Йорком. Юнец почти такого же возраста, как был бы нынче тот, и очень похож на вашего отца. Мои лазутчики сообщают, что этот юноша много знает о дворе короля Эдуарда. – Генрих откинулся на спинку скамьи и вздохнул. – Честно говоря, Бесси, я не знаю, что и думать.

Елизавета, трепеща, присела рядом с ним. Мог ли этот молодой человек действительно быть ее братом? Говорил ли Ричард правду об исчезновении принцев? О, если это Йорк…

Генрих взял ее руку:

– Я знаю, на что вы надеетесь. Но, Бесси, если этот юноша действительно ваш брат, многие люди скажут, что у него больше прав на трон, чем у меня, несмотря на акт, подтверждающий мой титул.

– Тогда нас отстранят от власти… и наших детей. О Генрих… Вы должны понять, как у меня разрывается сердце от противоречивых чувств. Моих братьев лишили будущего, все эти годы моя бедная мать, мои сестры и я сама мучились вопросом, что с ними сталось, всегда представляя себе самое худшее. Узнать, что Йорк жив, – это стало бы для нас самой лучшей новостью, а для вас и для меня – наихудшей. – Елизавета всхлипнула.

Генрих обнял ее.

– Я понимаю ваши чувства, – пробормотал он, уткнувшись в ее капор. – Но и вы должны понять, что теперь король – я. Меня назвал королем парламент. Если этот парень – Йорк… Все зависит от того, каковы его намерения и кто ему помогает. Кроме того, Бесси, я боюсь, что он заявит притязания на трон. Главное сейчас – узнать, действительно ли он тот, за кого себя выдает. Проявите терпение и дождитесь, пока мы не разберемся в точности, с кем имеем дело.

– Хорошо, – сказала Елизавета, понимая, что это будет нелегко.

Анна и Екатерина, услышав новость, пришли в возбуждение.

– Не говорите никому, – предупредила сестер Елизавета. – Мы пока ничего не знаем наверняка. Этот юноша может оказаться самозванцем.

– Или нашим братом!

– Мы будем считать так, когда все прояснится, – возразила Елизавета, мысленно задаваясь вопросом: как же Генрих справится с этой проблемой?

Особого оптимизма Елизавета не испытывала, учитывая, как он обошелся с Уориком, который по-прежнему томился в Тауэре и, казалось, останется там навеки. Йорк, если это и правда он, одним своим существованием представлял угрозу для ее супруга и для нее самой тоже.

В течение нескольких недель Генрих собирал сведения и рассказывал о новостях Елизавете, когда, завернувшись в накидки, они гуляли по осеннему саду и палая листва шуршала у них под ногами.

– Четыре года назад этого мальчика взяли на службу к крестнику короля Эдуарда, сэру Эдварду Брэмптону, который после битвы при Босворте сбежал в Нидерланды. Брэмптон мог передать юноше все необходимые сведения о том, как была устроена жизнь при дворе вашего отца.

– Да, но знаем ли мы, кто он?

– Пока нет. Предположительно, он может быть незаконнорожденным сыном короля Эдуарда, что объясняло бы внешнее сходство. Однако, хоть этот парень и утверждает, будто до десяти лет рос при английском дворе, он слишком плохо знает английский.

Елизавета разрывалась между чувством облегчения и печалью.

– Это говорит само за себя. Никто не забудет родного языка, на котором говорил десять лет. Наверняка он самозванец.

– Порождение ума вашей тетушки Маргариты, не иначе, – мрачно изрек Генрих.

– Вы думаете, за этим стоит она?

– Очень может быть. После Стоук-филда Маргарита, без сомнения, ждала возможности сместить меня с трона. Могу поспорить, что Брэмптон подсунул ей этого паренька и она воспользовалась ситуацией, хоть и знает, что мальчишка вовсе не ее племянник.

Елизавета плотнее закуталась в накидку и вспомнила:

– Тетя Маргарита никогда не видела Йорка и могла поверить россказням этого юнца.

Генрих явно сомневался.

– Думаю, она искала какого-нибудь красивого юношу, чтобы тот изобразил из себя Плантагенета. Она вполне способна научить паренька всему, что нужно знать, дабы убедить людей, будто он – Йорк, и организовать приезд самозванца в Ирландию, где он станет будоражить йоркистов, тоже ей по силам.