Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Он заключил их в тюрьму, мадам, так как опасается, что вся злонамеренность исходит от вас и вашей семьи, – смело заявил один из советников. – Но он хотел бы примириться с вами, чтобы вы могли наслаждаться жизнью в почете и уважении как вдовствующая королева. Он не намерен причинять вам зло.

– Как я могу верить его словам? Он негодяй! И я не позволю так легко отделаться от меня, отправив на покой.

Елизавета в ужасе смотрела, как мать разрыдалась, и поняла, что та не просто дает волю чувствам, а по-настоящему напугана.

– Тогда, мадам, мы можем заключить лишь одно: вы враждебны к лорд-протектору и он прав, что опасается вас и ваших родственников.

Прошло несколько дней. Наступил июнь, погода стояла теплая. Елизавета часто брала стул, книгу и выходила во двор дома аббата, где Йорк и ее сестры играли в свои игры.

Однажды ближе к вечеру, вернувшись в дом умыться перед ужином, Елизавета услышала, как аббат тревожно и настоятельно разговаривает с матерью.

– Ваша милость, лорд Гастингс сказал мне сегодня, что Глостер приказал городу Йорк собрать войска, чтобы идти на Лондон против вас, ваших родных и сторонников. Глостер полагает, что вы все время имели намерение избавиться от него, милорда Бекингема и старой королевской крови в этом королевстве.

– Вот вам и доказательства, если они были нужны, его глубокой ненависти ко мне и ко всем моим ближним. – Мать говорила, едва сдерживаясь. – С чего бы мне желать избавления от старой королевской крови в этом королевстве, когда она слилась с моей в жилах короля? И какой вред мы можем причинить Глостеру теперь? Я в святилище, без власти, а мои родные разбежались кто куда, одни в тюрьме, другие скрываются. Наконец этот изменник выдал себя. Он делает меня козлом отпущения за свои темные дела. Эти обвинения просто предлог, чтобы утвердить свою власть военной силой!

Повисла пауза, и Елизавета затаила дыхание.

– Честно говоря, мадам, я обеспокоен, но, боюсь, вы сами навлекли на себя эту беду.

– Я, беззащитная женщина?

– Не так давно вы могли распоряжаться всем. Едва ли тогда вы были беззащитны, простите меня, скорее вас можно было принять за врага. Наверное, милорд Глостер опасается, что, проводя время здесь, вы готовите заговор и тайно подстрекаете своих сторонников.

– Каких сторонников? Он разделался со всеми, кто мог бы помочь мне!

– Дорсет до сих пор на свободе. И вы не можете отрицать, что надеетесь на его содействие в отнятии власти у Глостера.

– Если он способен найти поддержку.

– В том-то и суть. Намерения имеют значение. Мой совет вам: оставайтесь теперь здесь. Раз войска двигаются с севера на юг, тут для вас самое безопасное место.

Поняв, что аббат уходит, Елизавета поспешила вниз по лестнице, сердце у нее колотилось, она вспоминала слова матери о том, что святилища тоже подвергаются нападениям. Неужели дядя Глостер зайдет так далеко, имея за спиной военную силу? Она не могла в это поверить.

Через неделю, когда они уже собирались ложиться, появился аббат:

– Простите, что беспокою вас так поздно, ваша милость, но тут пришел один джентльмен, который хочет поговорить с вами.

Истни отошел в сторону, чтобы пропустить вперед мужчину в накидке и со свечой в руке. Когда незваный гость откинул капюшон, Елизавета узнала лорда Гастингса.

– Ваша милость. – Он встал на колени перед королевой и попытался поцеловать ее руку, но она отдернула ее и прошипела:

– Я не принимаю тех, кто предает меня.

– Мадам, я не предатель. Я верно служил покойному королю и буду так же служить его сыну. А пришел сюда, так как должен поговорить с вами, и это потребовало многочисленных уловок, дабы обойти бдительный надзор людей Глостера, которые следят, кто входит в святилище и выходит из него. Я пришел разоблачить намерения Глостера. Боюсь, он нацелился на трон.

– Нет! – взвыла мать; ее холодность как рукой сняло. – Именно этого я и боялась!

– Почему вы так считаете, милорд? – спросил аббат Истни.

– Я полагаю, эти войска вызваны с севера, чтобы устроить переворот. Многие при дворе подозревают, что амбиции Глостера сфокусированы на короне.

– Полагаете? Подозревают? Это не улики и не доказательства, – зло проговорил аббат.

Гастингс сердито глянул на него:

– Пока есть малейшие сомнения в его намерениях, мы должны быть настороже. И я искренне убежден, что столь высокоценимая в прошлом верность Глостера брату теперь ничего не значит, тогда как я, преданный королю Эдуарду, а теперь – его сыну, оттеснен и забыт. Мое мнение ныне ни во что не ставят. На меня повышают голос в Совете. Бекингем там слышнее всех. Они не желают терпеть ни малейшего несогласия, и я боюсь, что Глостер видит во мне препятствие для достижения своих целей. Мадам, я знаю, у вас нет причин любить меня, но я ваш друг и настоятельно прошу вас прислушаться к моим словам. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, дабы поддержать и защитить права короля.

Мать схватила его за рукав:

– Вы хотите сказать, что мой сын в опасности?

– Не буду лгать вам, мадам, боюсь, это так. Но я уберегу его, обещаю.

Елизавету затрясло. Она молилась о том, чтобы Гастингс ошибался.