Елизавета Петровна

Совещание не затянулось. До этого времени, когда акт переворота казался чем-то далёким, иллюзорным, горячо обсуждали всяческую деталь и зачастую ожесточённо спорили из-за выеденного яйца. Теперь же было не до того: некогда спорить, когда надо действовать. Да и ничего сложного не было: перевороты, как известно, в России до сих пор совершались совсем просто!

Приказав заложить сани, Елизавета Петровна отправилась к себе, чтобы переодеться. Жанна пошла с ней, чтобы помочь ей. Цесаревна скоро была готова и уже собиралась уходить, но тут её точно подтолкнуло к аналою, на котором лежала её фамильная икона, и она опять принялась долго и пламенно молиться.

– Клянусь Тебе, Боже, – закончила она молитву, – что если ты дашь мне русскую корону, все прежние ужасы канут в забвение. Клянусь Тебе править в милости, правосудии и законе!

– Я верю, что Бог принял и выслушал ваш обет! – торжественно сказала Жанна.

Затем цесаревна и Очкасова пошли к дверям, чтобы соединиться с остальными. В зале их с нетерпением ждал Лесток с орденом св. Екатерины и серебряным крестом в руках. Он надел Елизавете Петровне орден на шею, сунул в руку крест и сказал:

– Готово!

Но в этот момент Елизаветой Петровной овладел последний приступ слабости. Её колени подогнулись, руки беспомощно опустились.

– Да что ещё за комедия! – нетерпеливо крикнул грубый Лесток и, взяв царевну за руку, без всяких церемоний потащил её на двор.

Там уже стояли запряжённые сани. Елизавета Петровна с Жанной и Лестоком уселись в первые, сзади уцепились Воронцов и Шуваловы. Алексей Разумовский, Салтыков и Грюнштейн с товарищами поместились во вторых санях. Затем все во весь опор помчались в казармы Преображенского полка.

Вдруг передние сани остановились и потом резко свернули вбок. Елизавета Петровна, как оказалось, приказала сделать крюк, чтобы заехать к Шетарди и сообщить ему о своём решении.

Действительно, остановившись у ворот посольского дома, она приказала немедленно вызвать маркиза и сказала ему, поражённому и растерянному этим необычным визитом:

– Пожелайте мне счастья, друг мой! Я мчусь навстречу славе и трону!

Прежде чем растерянный маркиз успел сказать хоть слово, сани опять во весь опор помчались далее.

Когда кортеж доехал до съезжей избы полка, часовой забил тревогу. Но Лесток, взявший теперь в свои руки руководство ночной операцией, кинжалом пропорол барабан, а подъехавшие с Грюнштейном гвардейцы кинулись в казармы, чтобы предупредить товарищей.

В те времена офицеры, за исключением одного дежурного, жили не в казармах, а в городе. Услыхав тревожный бой, сейчас же оборвавшийся, дежурный офицер выскочил с обнажённой шпагой на двор съезжей избы. Его арестовали, причём он не оказал ни малейшей попытки к сопротивлению. Вслед за тем на двор выбежали гвардейцы.

– Знаете ли вы меня, дети? – обратилась к ним Елизавета Петровна. – И знаете ли вы, чья я дочь?

– Знаем, матушка, знаем! – хором ответили гвардейцы.

– Меня хотят силой заточить в монастырь! Пойдёте ли вы за мной, чтобы помешать врагам надругаться над вашей царевной?

– Мы готовы, матушка, мы их всех перебьём!

– Если вы будете говорить об убийстве, тогда я уйду от вас. Я не хочу, чтобы без нужды лилась кровь!

Солдаты, огорошенные этой неожиданной отповедью, недовольно забормотали что-то.

Однако Елизавета Петровна быстро овладела положением.

– Я клянусь умереть за вас, если это понадобится, – воскликнула она, высоко поднимая крест. – Поклянитесь же и вы умереть за меня, но не проливая чужой крови без необходимости!

Солдаты торжественно дали требуемую клятву.

Тогда Елизавета Петровна скомандовала: «Идём!» – и в сопровождении трёхсот гвардейцев направилась по Невскому проспекту.

На Адмиралтейской площади она вылезла из саней и пошла пешком. Но снег был довольно глубок, её маленькие ноги вязли, и приходилось идти очень медленно.

– Матушка, да мы так никогда не дойдём! – взмолились гвардейцы. – Давай-ка лучше мы понесём тебя! – и двое рослых гвардейцев подхватили её на руки и понесли.

Быстрым, походным шагом отряд дошёл до Зимнего дворца. Тут Лесток отделил двадцать пять человек, которым было поручено арестовать Миниха, Остермана, Левенвольда и Головкина. Затем он выбрал восемь наиболее смелых и развитых гвардейцев, которым надлежало последним ловким ударом обеспечить торжество замысла. Пользуясь знанием пароля и притворяясь, будто они просто совершают обычный ночной обход, гвардейцы с невинным видом подошли к четырём часовым, охранявшим дворцовую дверь, и быстро обезоружили их. Затем во двор вошли остальные гвардейцы. С прежними восемью гвардейцами Елизавета Петровна прошла в кордегардию.