Елизавета Тюдор

Весть о беременности королевы быстро распространялась по стране. Мария считала её добрым знаком и продолжала отправлять на костёр всё новых и новых осуждённых. Первыми в начале года были сожжены те, кто сидел в Тауэре по обвинению в участии в мятеже. Далее под горячую королевскую руку попадали уже все протестанты, которые имели неосторожность явно высказывать свои суждения. Перед смертью протестантов заставляли отрекаться от веры и принимать католичество.

— Вы думаете, ваше высочество, Мария действительно намерена бросить вас в тюрьму? — вопрошал Фредерико, ещё во время правления Генриха решивший, что Бог един, и ставший протестантом. Теперь ситуация стала прямо противоположной, но тут он почему-то так легко, как тогда, сдаваться не собирался. Сказывалось и многолетнее пребывание в Англии, и общение с Елизаветой.

— На моей стороне дон Филипп. Это последняя надежда, — грустно говорила принцесса, — но если Мария родит наследника, то защищать меня станет некому. Филиппу я начну мешать. Пока сестра не родила, ему выгоднее после неё посадить на трон меня.

— Почему? — хитросплетения дворцовых интриг всегда были с трудом понятны Фредерико.

— Потому что иначе на троне окажется Мария Шотландская. Она отстаивает интересы французской короны, так как в своё время вместо моего брата вышла замуж за французского принца. Испания, Фредерико, не дружит с Францией, а воюет, — Елизавета улыбнулась, — помнишь ещё об этом?

— Да, об этом помню, — он вздохнул, — и что ж? Вас — в тюрьму, если родится ребёнок. Вас — на трон, если не родится?

— Меня, боюсь, не в тюрьму, а на костёр. Именно так.

— Вы так спокойны! — Фредерико всплеснул руками. — Может, надо бежать?

— Куда? И зачем? Я тебе говорила, надо ждать и терпеть. Судьбу не изменить, от неё не убежать. Мне остаётся лишь молиться за тех несчастных, которых сестра отправила на костёр или собирается отправить. Я помню, ты хотел отвезти письмо сыну. Как только я смогу отпустить тебя, ты тут же будешь иметь возможность уехать. Но, скорее всего, это случится не раньше осени. Пока мы не узнаем, что с наследником престола, которого вынашивает королева, мы не свободны распоряжаться собой.

— Я знаю, ваше высочество. Чтобы ни случилось, я всегда буду благодарен вам за те годы, что мы провели вместе, — Фредерико захотелось сказать Елизавете что-нибудь ещё доброе, но он запнулся, растеряв все слова.

Иногда Елизавете казалось, дым костров долетает до дворца. Небо, тёмное от туч, словно закоптилось. Смерть, которую принимали осуждённые, была мученической, и солнце будто бы и не желало смотреть на несправедливость, вершившуюся на земле.

— Если человек покаялся, признал себя заблуждавшимся и принял католическую веру, зачем его после этого казнить? — Елизавета пыталась понять сестру, но у неё ничего не получалось. Несмотря на радостную новость по поводу беременности, характер королевы становился всё более раздражительным и суровым. Она твёрдо была уверена, что всё делает правильно.

Филипп старался как можно реже попадаться жене на глаза. Он считал, что сделал своё дело — она ждёт ребёнка — его задача выполнена. И Филипп с нетерпением ждал осени. Когда ребёнок родится, ему не обязательно будет находиться в Англии. Первым делом он удерёт обратно в тёплую, дружелюбную Испанию.

Так в королевском дворце проходил день за днём. Каждый жил в ожидании новостей. В зависимости от содержания этих новостей, планировались разные действия. В отличие от Филиппа, принцесса никуда после родов королевы уезжать не собиралась. К сожалению, появление наследника могло только ухудшить её положение, но Елизавета искренне молилась за здоровье сестры, не позволяя себе даже думать о плохом.

В конце весны Мария себя почувствовала плохо. Сбежавшиеся к ней врачи долго совещались, боясь сообщить свой вердикт. Наконец, один из них вошёл в спальню королевы. Мария осунулась. Её и так некрасивое лицо стало неестественно бледным. Уголки губ опустились, придавая ему скорбное выражение.

— Ну что? — королева приподнялась с подушек.

— К сожалению, ваше величество, мы вынуждены признать, что ваша беременность, скорее всего, была ложной, — выдавил из себя врач.

— Что значит «скорее всего»?! — Мария попыталась говорить громче, но силы покинули её, и она замолчала.

— Ложная беременность, — повторил, едва дыша от страха, врач, — так случается. Сначала были налицо все признаки. Сейчас вы почувствовали себя плохо, потому что то была болезнь, а не беременность, — врач сам запутался в своих словах, — мы вас будем лечить, — заверил он королеву, — но вы не беременны, — далее он замолчал. Теперь предстояло сказать самое неприятное и самое важное, — и ваше величество, — врач откашлялся, — вы вряд ли сможете иметь детей.