Елизавета Тюдор

— Пей. Яда там нет. Я проверил, — де Вилар засмеялся собственной шутке, — ты, Фредерико, не очень умён. В этом твоя беда. Генрих мог пожаловать тебе грамоту. Ты стал эсквайром и получил землю. Но от того, как известно, ума не прибавляется. Всё же хочу надеяться, что мысли о мести ты выбросил из своей беспутной головы. Давай за это и выпьем, — он поднял кубок, — за дружбу, — узкие губы графа растянулись в улыбке, походившей на острое лезвие ножа.

— За дружбу, — повторил Фредерико. «Коли умру, так быстрее встречусь на том свете с Матильдой», — подумал он и смело осушил кубок до дна.

На следующий день, рано утром, ему принесли письмо, написанное графом. Фредерико привычно распечатал бумагу.

— М-да, — произнёс он, — граф не сильно постарался. Елизавета пишет куда красивее. Впрочем, до адресата это великое произведение всё равно не дойдёт.

Сжечь письмо Фредерико решил после посещения Сеймура. А то вдруг де Вилару придёт в голову по пути проверить, в сохранности ли оно. Он вышел на улицу и вдохнул свежий зимний воздух.

— Похолодало, — отметил он, — но оно и к лучшему.

И вправду, на небе сияло яркое солнце, обещая путнику ясную погоду на день вперёд. Было безветренно. Птицы не пели свои песни, и вся земля, казалось, застыла в ожидании перемен. Фредерико вскочил на лошадь и пустился в путь.

3

Сеймур задумался. Елизавета просила его больше не писать.

— Разлюбила? Вряд ли, — самонадеянно подумал он, посмотрев в потолок, — хочет показать, что равнодушна, а на деле любит, как и любила раньше. Женщина — создание несложное, хоть и принцесса. Пока её посыльный ещё здесь, напишу очередное пылкое письмо. Бэт нравятся древние философы. Надо найти что-то на латыни, — Томас позвонил в колокольчик, вызывая слугу, — пусть придёт учитель Джейн, — велел он.

Учитель появился через несколько минут, оставив ученицу продолжать читать в одиночестве.

— Найди мне красивую фразу про любовь. Желательно на латыни и на греческом.

— Французский не подойдёт? — уточнил учитель, у которого любовь всё-таки в первую очередь выражалась на языке варваров, живущих по ту сторону пролива.

— Нет, — отрезал Сеймур, не вдаваясь в объяснения.

К вечеру он получил цитату, вписал её в письмо, в котором вновь рассыпался цветистыми признаниями в любви. «Не отвергайте меня, вы дороги моему сердцу, без вас жизнь теряет смысл», — так писал он, не особенно задумываясь над смыслом, привычно употребляя фразы, безотказно действующие на женщин. Затем вызвал Фредерико и передал письмо.

— На словах скажите, что я бледен, переживаю и плохо ем, — громко расхохотавшись, добавил барон, — что меня расстраивает её холодность. Ступайте!

На следующий день Фредерико двинулся в обратный путь, а Сеймур засобирался в Лондон. Ему сообщили, что брат выехал в сторону границы с Шотландией, — там вновь было неспокойно. Французы настойчиво пытались наводить свои порядки, взявшись не на шутку помогать шотландцам отвоёвывать приграничные земли у англичан. Люди, отправленные ранее герцогом Сомерсетом для улаживания сложившейся ситуации, не справлялись. Денег, тратившихся на содержание войск, требовалось всё больше. Теперь герцог решал проблемы лично, что было на руку его младшему брату.

Сеймур прибыл в Виндзор и сразу же пошёл к королю. Действовать надлежало быстро. Пока там Эдвард борется с непогодой, шотландцами, французами и собственными воинами, Томас окончательно сможет убедить короля лишить герцога власти.

— Ваше величество! — барон несколько раз поклонился, как и положено верному вассалу короля. — Могу ли я рассчитывать на вашу милость, на ваше снисходительное ко мне отношение? Позволите ли вы беседовать с вами о делах, не терпящих отлагательства? — говорить Сеймур умел не только о любви. И то, что юный король падок на лесть, понял сразу.

— Говорите, — Эдуард махнул в сторону барона белоснежным платком и сразу же приложил его ко рту, начав кашлять. От Сеймура не укрылась ни бледность короля, ни потухший взгляд, ни болезненная худоба, которую не могла скрыть никакая мантия.

Эдуард ещё сильнее закутался в тёплую накидку:

— Холодно. Наступила зима, — проговорил он еле слышно, — по дворцу гуляют сквозняки.

— Надо бы велеть протапливать помещения получше, — Сеймур всем своим видом старался показать возмущение. — Ваше величество мёрзнет, а никому нет до этого дела!

На самом деле в комнате было нестерпимо жарко. Барон посмотрел на пылающий камин, потом на короля, которого била дрожь. «Он совсем плох, — подумал Сеймур, — долго Эдуард не протянет».

— Садитесь, — король указал тонкими пальцами, унизанными перстнями, на скамейку, что стояла рядом с ним.

Сеймур присел, и тепло, идущее от камина, тут же накрыло его жаркой волной.

— Итак, о чём вы хотели говорить со мной? — спросил король.

— К сожалению, речь пойдёт о моём брате.

— О герцоге Сомерсете? — уточнил Эдуард.