Елизавета. Золотой век Англии

Бёрли разбил в Теобалдс два изумительных сада: Большой сад, самой примечательной особенностью которого был грот в итальянском стиле, изнутри облицованный металлической рудой и украшенный кристаллами; и Тайный сад со сводчатыми галереями в стиле классицизма, фонтанами, прудами и ручьями, вмещавший в себя даже «большое море», в центре которого красовался остров, увенчанный лебединым гнездом. Секретным оружием главного садовника Бёрли Джона Джерарда были многочисленные оранжереи, заполненные экзотическими растениями, привезенными из таких дальних мест, как Бразилия, Перу и Япония. Благодаря стараниям Джерарда в саду первого министра росли разные сорта роз и гвоздик, олеандр, юкка и гибискус, выращенные из семян. Он заказывал апельсиновые, лимонные и гранатовые деревья на юге Европы, и именно Бёрли (а не Рэли, как гласит легенда) первым в Англии даст Елизавете попробовать приготовленный сладкий картофель, выращенный из семян, привезенных из Нового Света[514].

Елизавету, прибывшую в поместье 10 мая, встретили театрализованным представлением и препроводили в ее апартаменты. Они включали в себя новый просторный приемный зал, 18 метров в длину и 9 — в ширину, с украшенным драгоценными камнями фонтаном, вода из которого лилась потоком в «большую овальную чашу или кубок, что держат двое дикарей». На потолке были изображены знаки зодиака, а под ними вращались планеты и солнце, приводимые в движение бесшумным механизмом. Стены украшали копии деревьев с птичьими гнездами, спрятанными меж ветвей, и они были изображены столь искусно, что, когда дворецкий Бёрли открывал окно для проветривания, в комнату залетали птицы, усаживались на ветки и начинали петь[515].

Бёрли, чьи волосы и борода уже поседели, пошел на такие расходы, потому что это был необычный визит королевы. Бёрли исполнился семьдесят один год, он ужасно устал и мечтал уйти на покой с тех пор, как умер Уолсингем. Приступы подагры стали такими частыми и болезненными, что он подолгу бывал прикован к постели и не мог покидать свое поместье, а иногда даже управляться с пером по два-три дня кряду. Чтобы любоваться декоративными деревьями и цветами, ему приходилось выезжать в сад на муле[516]. Но, прежде чем уйти насовсем, он хотел обеспечить высокое положение при дворе, желательно место преемника Уолсингема, своему 28-летнему сыну Роберту, который был женат на крестнице королевы Элизабет Брук, дочери лорда и леди Кобэм. Это был удачный брак как для Роберта, так и для Бёрли, ведь Кобэмы принадлежали к числу самых надежных союзников главы правительства в Тайном совете и среди фрейлин Елизаветы[517]. Граф Эссекс потерпел поражение в своих попытках посадить Уильяма Дэвисона на освободившееся место Уолсингема, и казалось, что для Роберта все складывается благоприятно.

Стремясь выгодно преподнести свое предложение, Бёрли вместе со своим сыном и нанятым поэтом трудился над сценарием театрализованного представления к приезду королевы. Едва она подъехала к воротам Теобалдс, ей навстречу вышел актер, наряженный отшельником. «Я отшельник, — зачитал он, — и скоро десятое лето будет, / как я стал жить уединенно и скрытно / в келье в шестистах метров отсюда». Он приветствовал Елизавету белым стихом и шутливо объяснил, что Бёрли больше не в состоянии сам принимать королеву, потому что мирская скорбь и суета заставили его удалиться в келью отшельника. Свое почетное место он передал сыну Роберту. «И потому желаю Роберту я, — завершил свою речь актер, — чтоб уберег Господь его да сына от бед, / и тот мог бы вам верно служить, / как некогда верно служил его дед»[518].