Элизиум

Сол съезжает на обочину и выскакивает из машины. Я выпрыгиваю следом, оббегаю капот и хватаю Сола за руку. Снова ощутив противодействие наших магий, я стискиваю зубы и бегу за Солом сквозь деревья. Корни и кусты цепляются за мои ноги, мешая пройти, и, чтобы не упасть, мне приходится хвататься за стволы. С каждым шатким шагом мы все ближе к Даровелу, а затем земля слегка подскакивает у меня под ногами: мы проходим через зазор в реальности.

Остановившись, мы наблюдаем, как полицейские пробегают мимо.

– Что теперь? – спрашиваю я.

– Теперь будем надеяться, что я не ошибся, – говорит Сол и идет дальше.

Я утираю кровь с подбородка и морщусь от боли в щеке.

– Отличный план, ничего не скажешь.

До врат еще полмили, и всю дорогу я оглядываюсь, пытаясь как следует рассмотреть небо. Меня тревожит, что Хранители не спешат разорвать нас на части – ведь теперь они наверняка знают, куда мы направляемся. Их отсутствие наводит на мысли, к которым я пока что не готова.

Впрочем, меня никто не спрашивает, к чему я готова, а к чему нет. Когда мы наконец выходим из рощи в поле, то видим Хранителей, которые стоят плечом к плечу, дожидаясь нас.

Я и сама знаю ответ, но не могу не спросить:

– Сможешь одолеть их всех?

– Это не наше сражение. Встань за мной.

Я прячусь за Сола, и он опускается на колени и бьет по земле – да так сильно, что рука уходит в почву по самый локоть. Это не удар по вратам, но Даровел все равно стонет в ответ и испускает в небеса луч черного света. Слегка стушевавшись, Хранители запрокидывают головы и наблюдают за этим зрелищем. Они вцепляются когтями в землю – видимо, ждут взрыва, – но ничего не происходит. Я с ужасом понимаю, что Сол не сражается с ними – просто посылает сигнал, зовет на помощь, которой, возможно, и не будет.

– А если никто… – начинаю я.

И вдруг чувствую резкое покалывание: врата открываются. За толпой Хранителей я никого не вижу, но вокруг довольно тихо, и я слышу мелодичное приветствие. Судя по всему, это французский – язык, который я даже не пыталась учить, не считая очень косноязычного «бонжура». Тем не менее я понимаю слова:

– Ты уже лет двадцать как мертв, Сульфур, а в передрягу угодить все равно умудрился.

Сол отвечает новоприбывшему на другом языке. Я могу лишь предположить, что этот совершенно неразборчивый клубок слов – арабский. Представления не имею, с чего я вдруг резко стала его понимать. И тем более не могу постичь, каким образом они понимают друг друга.

– Я бы и оживать не спешил, если б знал, что на помощь первыми придете вы.

Слова довольно резкие, но говорит Сол их совершенно беззлобно, а в ответ ему звучит смех.

Хранители шарахаются туда-сюда, пытаясь одновременно уследить и за нами, и за нашими собеседниками. Теперь большинство из них смотрят уже не на Сола, а на врата. И только до меня доходит с запозданием: теперь главную опасность представляем не мы. Я вопросительно смотрю на Сола, но он не обращает на меня внимания, грациозно встает и отряхивает землю с локтя.

К беседе присоединяется третий голос – уже на третьем языке.

– Ох, жду не дождусь, когда Гнев узнает, что мы их опередили. Еще сто лет потом будет беситься. Она вечно перед тобой зазнавалась, правда же? Но к слову о дамах – так это правда, что с тобой одна такая путешествует? Мы будем очень рады познакомиться с новой сестрицей. Разглядеть бы только ее как следует.

Это не похоже на угрозу, но в следующий миг поле буквально взмывает в воздух и начинает вращаться. Я не сразу осознаю, на что именно смотрю, потому что ураганы раньше видела только в кино и в прогнозах погоды и с неба прямо передо мной они прежде не падали. Немыслимо, что здесь разбушевалось торнадо, и куда более немыслимо то, что мы с Солом к нему так близко, но внутрь нас не затягивает. Хранителей, впрочем, очень даже затягивает, и их белые тела бьются друг о друга, как рыбины в бочке.

Небо вокруг смерча становится угольно-черным, но дело не в простой буре. Целый рой летучих мышей накрывает смерч, и в конце концов тот превращается в воронку темных тел. Мое лицо обдает туманом, но это не вода. Я вижу, что мои пальцы синие: Хранителей кусочек за кусочком разрывают на части.

Двое мужчин проходят сквозь шторм совершенно невредимыми и встают перед Солом. У Кошмара кожа серая, как неограненный сланец, и волосы лишь чуть темнее оттенком, а его Сон – улыбчивый кореец. Сон толкает Кошмара локтем и указывает на Сола. Ему приходится перекрикивать ветер, и мне едва удается расслышать его слова:

– Мне кажется или он даже моложе стал?

Наверное, это такая шутка, но вот Сол разглядывает новоприбывших так, будто у него от урагана перехватило дух. Все-таки он исчез из мира на восемнадцать лет и с тех пор успел встретить в основном только незнакомых людей из Гвардии. Эти двое служат первым реальным, наглядным доказательством тому, что время без Сола продолжало идти своим чередом. С виду они лишь немногим младше меня, а значит, когда Сол погрузился в сон, они еще были детьми. Он пропустил всю их жизнь.