Элла покинула здание!

— Я ее ненавидела. Замусоленная старая папка, желтые листы! — с раздражением произнесла женщина. — И он все время вшивал новый блок, чтобы потом писать в тетради огрызком карандаша. Все записывал и обо всех! Все время! Мне всегда хотелось спалить эту храксову тетрадку. Так от нее было бы гораздо больше проку. Тетрадь, тетрадь… Он только о ней и думал! А из нее даже листы выпадали.

— И все это вы рассказали сыну? — уточнил рейян.

— Нет, конечно, — возмутилась женщина. — Я рассказала ему более пристойную версию, даже хотела опустить убийство, но… Видите ли, я перебирала вещи, которые оставила себе. Зря! Нужно было все выкинуть! Там были не только документы, но и несколько газетных вырезок. Несколько листочков из тетрадки мужа. Там не было ничего интересного, поэтому следователь позволил оставить их себе. Василь увидел все это.

— Ясно. И он решил выяснить правду?

— Да, он стал наводить справки о тех, кого я помнила. И оказалось, что Болотонский живет поблизости. К нему сын и наведался первым делом, — сказала женщина.

— А после уехал в столицу, — пробормотал шеф. — Он звонил или писал вам после этого?

— Писал, — ответила Марианна. — Подождите.

Она встала и скрылась в комнате, вернулась с измятым конвертом. Письмо внутри оказалось кратким, и шеф негромко прочел его вслух:

— «Матушка, здравствуй! Уверен, ты, как всегда, весела и полна сил, хотя небо над нашими горами слишком часто затягивают тучи. Сообщаю, что я прибыл в столицу и остановился в меблированных комнатах „Бартика“ на улице Беркасского, куда можешь слать письма на мое имя. Как и собирался, разыскал некоторых знакомых отца. Больше всего интересует, сама понимаешь, гном Д. Угг. За годы работы я неплохо изучил этот народ, и у меня будет логичное объяснение, почему я к нему обратился и выбрал в качестве преподавателя. Надеюсь, что смогу немного позже расспросить его об отце. Еще узнал, где найти Тадеуша Каранского. С ним также хочу поговорить в первую очередь. Я буду писать тебе раз в неделю и сообщать новости. Не думаю, что дело займет много времени, так что можешь передать старику, чтобы не смел вычеркивать мое имя — я вернусь и продолжу работу».

На миг повисла тяжелая пауза.

— И больше писем не было? — уточнил Белянский.

— Нет, — вновь расплакалась Марианна Раскель. — Ни единой строчки!

Мы с шефом переглянулись, и он спросил женщину:

— Ваш сын решил узнать больше о смерти отца лишь потому, что увидел статьи об этом и не мог оставить дело без ответа?

— Он сразу же решил, что Димитрия убил один из его знакомых, — сказала рейяна. — Но не знаю, почему он пришел к такому выводу. Он ведь даже набросился на Болотонского, но потом переговорил с ним и надумал ехать в столицу.

— Видимо, вы что-то ему сказали, — предположила я.

— Да ничего особенного, — покачала головой женщина.

— Постарайтесь вспомнить, что именно вы рассказали сыну об отце, чего не сказали нам, — велел старший следователь.

— Да ничего такого. Лишь то, что Димитрий был мнительным, опасался, что кто-то украдет его записи, что поругался из-за этого с парой знакомых, но потом сам признался, что листы пропали в те дни, когда он слег с температурой и не выходил из дома, — стала перечислять Марианна Раскель. — О том, что его отец не умолкал, возвращаясь домой. Вечно болтал о других. Бесконечные сплетни! Я так от этого уставала… А в последние недели стал еще и газеты притаскивать. Шли дожди, газеты были мокрыми и ужасно воняли типографской краской! — Рейяна поморщилась, словно до сих пор ощущала этот запах. — А он ими тряс передо мной, рассказывая об украденных деньгах и каких-то умерших магах. Рассказала, что к нам наведывался Каранский. Удивительный человек! Я так ему обязана! Не представляете, как стыдно мне было. Такой гость, а я даже чаю не могла подать. Димитрий и профессор запирались и спорили о чем-то… Ученые! Их волновала лишь артефактика!

— Они спорили об этом? — задал вопрос Белянский.

— Я не прислушивалась, но о чем еще они могли разговаривать? — пожала плечами Марианна Раскель.

— Ясно, — пробормотал старший следователь. — И еще кое-что. Профессор Болотонский сказал, что ваш сын совершенно не похож на отца. Это так?

— Да, Василь совсем другой, — печально улыбнулась женщина и прижала платочек к лицу. — Совсем…

Она поднялась и вновь скрылась в комнате, а вернулась с фотокарточками, с которых на нас смотрел высокий и мощный молодой мужчина со светлыми волосами и пронзительными светлыми глазами.

— Мы можем взять один снимок? — спросил Белянский.

— Да, конечно, — кивнула рейяна, утирая слезы.

— У него есть какие-то особые приметы?

Женщина на миг с ужасом воззрилась на старшего следователя, но тот быстро объяснил:

— Если мы затеем поиски, то жандармы должны иметь как можно больше сведений. Это всегда полезно.

Я вздохнула и ободряюще улыбнулась рейяне.

— Нет, ничего особенного, — после минутного раздумья ответила она. — Разве что шрамы…

— Поясните, пожалуйста, — попросила я.

— После одного случая на работе у него осталось множество мелких шрамов на шее, спине и груди, но их почти не видно под одеждой.