Элла покинула здание!

— Нет, не думаю, что кому-то мог помешать Димитрий. Он был безвредный. Тихий и довольно слабый человек. Кому он мог мешать? Да и почему? Он ничего не успел изобрести, у него не было денег, чтобы обеспечить жену. Даже квартира, где они жили, стоила сущие гроши.

— Перед смертью Димитрий отправил жену вместе с сыном в санаторий и обещал, что у них вот-вот появятся средства, — глянув на меня и блокнот в моих руках, сказал шеф. — Что вы об этом помните?

— Ах да, я помню этот момент. Он обещал ей две недели отдыха, собирался сам приехать. Но потом оказалось, что оплатил лишь одну неделю. — Профессор с сожалением приподнял чайник, поболтал остатки чая в нем и поставил снова на стол. — Но откуда у него взялись деньги даже на эту неделю отдыха? Знаете, у них было так мало средств, что мы все искренне переживали из-за младенца.

— Вот как? — удивился Белянский. — Все было настолько плохо? Семья Марианны никак ей не помогала?

— Нет, что вы! Они с ней рассорились окончательно и бесповоротно, когда она сошлась с Димитрием. Она тогда была излишне романтичной и верила в сказку. Верила, что Раскель вот-вот разбогатеет.

— Мог ли кто-то другой оплатить отдых жене Раскеля? — предположил Белянский.

— Вряд ли, — отрицательно помотал головой Болотонский. — Я не ручаюсь за это, но, кажется, он оставил ей записку, когда предлагал уехать отдохнуть. Она бы поняла, если бы это был чужой почерк.

Шеф кивнул и сменил тему:

— А Василь? Как вы с ним познакомились?

— Это произошло совсем недавно, — усмехнулся Болотонский, но тут же нахмурился: — А что, он что-то сделал?

— Отчего вы так решили? — не удержалась я от вопроса.

— Вы говорили с Марианной?

— Нет, — ответил шеф, строго глянув на меня.

— Она много лет скрывала от сына правду, не хотела, чтобы Василь думал об этом, — пояснил Болотонский. — Когда он здесь учился, мы не пересекались. Молодой Раскель выбрал не мой предмет, а внешне он совершенно не похож на отца. Он явно пошел в мать. В университете Раскель проучился недолго. Ему было неинтересно. Устроился на работу на шахту, а когда по его вине произошел небольшой инцидент, согласился работать за серую зарплату и жить в горном городке — местечке в пяти километрах от Старгорья. Мать навещал редко, а в последний визит он застал ее за разбором вещей Димитрия. И… узнал правду.

— И пришел к вам?

— Да, он хотел разобраться в деле о смерти отца. Кипел от злости на меня, но потом успокоился. Разве вы не встречались с ним в столице? — искренне удивился профессор.

Мы с шефом переглянулись, и Белянский ответил:

— Нет, мы с ним не пересекались.

— Странно, — покачал головой Болотонский. — Я рассказал ему все, что помнил. Конечно, чуть больше про Димитрия, чем поведал вам, но это понятно — он его сын. Предложил расспросить других знакомых отца.

— Нет, мы не встречались с Василем.

— А почему вообще вас заинтересовало это старое дело? — удивился Болотонский. — Я думал, что у вас был младший Раскель и поэтому магконтроль вернулся к расследованию, но если…

— Дело в том, что за последнее время были убиты четыре мага, — безжалостно прервал профессора старший следователь. — И их убили тем же способом, что и Димитрия Раскеля.

Варжек Болотонский замер, недоверчиво на нас таращась, а после весь как-то обмяк в кресле и шепотом переспросил:

— Четверо? Вы сказали — четверо?

— Да, и вы их всех знали, — сообщил Белянский.

— Какой кошмар. Неужели Василь… Нет, нет, не может быть! — простонал Болотонский.

Он был так ошарашен новостью, что мы не смогли больше ничего от него добиться и ушли, сообщив, что вернемся завтра.

— У вас где-нибудь записан адрес Марианны Раскель? — спросил шеф. — Еще не поздно и можно попытаться встретиться и с ней, раз уж женщина тоже живет в этих местах.

ГЛАВА 24

На деле оказалось, что рейяна Раскель проживает не в самом городе, а в одном из коттеджных поселков, полдюжины которых было разбросано по маленьким долинам среди гор. Путь туда занял целых два часа по живописной дороге, и к концу и я, и шеф пожалели, что затеяли этот визит сразу по приезде.

— Здесь тихо, — прошептала я, когда водитель самохода заглушил мотор. — И тоскливо.

Долина, где жила Марианна Раскель, походила на пасторальный пейзаж, запечатленный живописцем: маленькие белые домики среди густых садов, возделанные клочки земли там, где это было возможно; пасущиеся на пригорках козы. Если бы не ветреная погода и хмурое небо, я бы даже смогла насладиться подобным видом, навсегда запечатлев его в своей памяти.

— Да уж, — согласился старший следователь.

Мать Василя жила в одном из белых домиков на краю долины. Было видно, что она приезжая, не из местных и не из тех, кто живет в данном регионе, — двери и наличники она выкрасила в ярко-голубой цвет, отчего ее домик стал напоминать традиционные дома южного региона королевства, где такое встречалось сплошь и рядом и мило смотрелось в сочетании с бескрайними зелеными полями.

— Здравствуйте? — удивленно приветствовала нас высокая и статная немолодая женщина, сохранившая былую красоту.