Эллинистическая цивилизация

К этому основному титулу часто добавлялся эпитет, который следовал за именем царя и указывал на качества, которые он желал подчеркнуть или которые глас народа приписывал его личности: Птолемей I был Спаситель (Сотер), потому что так его прозвали родосцы; Птолемей II — «любящий сестру» (Филадельф), потому что женился на Арсиное II; Птолемей III — Благодетель (Эвергет), потому что вернул египтянам статуи их богов, когда-то вывезенные Камбисом; Селевк I — Победитель (.Никатор), Селевк II — «добрый победитель» (Каллиник). Были также «любящий отца» (Филопатор) — как называли Птолемея IV, Селевка IV и Птолемея VII, а также «любящий мать» (Филометор) — Птолемей VI. Многие из этих прозваний имели характер божественного эпитета (эпиклезы), подобного тем, которые добавлялись к именам богов: Эпифан («явленный») или еще проще — Теос («бог»); к тому же Сотер был эпиклезой Зевса, а Каллиник— Геракла. Естественно, нельзя смешивать с этими хвалебными эпитетами, которые могли входить в официальную титулатуру, уничижительные прозвища, такие как Фискон («толстобрюхий»), Латир («турецкий горох») или Авлет («флейтист»), которые можно найти только в сочинениях историков. Со временем число эпитетов возрастало, в той мере, в какой убывал реальный авторитет государя, словно бы одно компенсировало другое. Этот компенсирующий процесс лучше всего виден в титулатуре царя Коммагены, бывшего невысокого роста и повелевшего возвести огромные статуи на Немрут Даге: надписи сохранили ее полностью: «великий царь Антиох, Божественный, Эпифан, Филороман, Филэллин». Несмотря на все свои громкие эпитеты, он подчинился власти проконсула Лукулла.

Царя отличали также знаки власти. Самым главным была диадема — узкая полоска ткани, обычно белая, которая охватывала волосы надо лбом и ушами и концы которой завязывались на затылке, как правило спускаясь двумя лентами сзади или по плечам. Она воспроизводила налобную повязку, которую вручали победителям атлетических состязаний, как та, например, что украшает Дельфийского возничего[42]. Таким образом, это был знак победы, абсолютное отличие государя. Диадему дополнял скипетр, который был царским атрибутом еще в эпоху Гомера и который сохранил в эллинистическую эпоху свое значение повелевающего жезла, символа власти царя, что очевидно из последнего стиха эпиграммы Эвполема. Царский перстень довершал этот набор символов: его резной камень служил печатью, которая удостоверяла официальные документы государя. Эти знаки имели священный характер: завладеть ими, надеть их — значило совершить кощунство. Отрывок из Диодора (XVII, 96) дает это понять: «Однажды, когда царь умащался (царская одежда и диадема лежали на троне), какой-то колодник из местных жителей освободился от оков и, не замеченный стражей, беспрепятственно вошел во дворец. Подойдя к трону, он надел царскую одежду, возложил на себя диадему и спокойно уселся на троне. Царь, увидя это, пораженный таким необычайным явлением, подошел к трону и спокойно, не показывая удивления, спросил сидевшего: кто он и зачем так поступил? Тот ответил, что он решительно ничего не знает. Спросили об этом знамении гадателей; те ответили, что, по их мнению, этого человека надо убить, чтобы злое предзнаменование осуществилось на нем. Царь же, взяв свою одежду, принес ее в жертву богам, отвращающим беды»[43]. Чуть позже, перебираясь на лодке через большое болото, окружавшее Вавилон, царь лишился своей диадемы, когда проплывал под ветвями деревьев, — царский знак упал в воду. Хотя он был тут же выловлен одним из лодочников, тем не менее этот случай был воспринят как зловещее предзнаменование, и историографы вспомнили о нем, когда через несколько дней Александр умер от сильнейшего приступа малярии. Тот же Диодор указывает дальше, что последним жестом умирающий царь снял свой царский перстень, чтобы передать его Пердикке: тем самым этот последний облекался властью государя и впоследствии считался таковым среди своего окружения, по крайней мере какое-то время.